Илья Бутман
Страж
В первый день работы вахтера Гунькова начальник сказал ему: - Следи за тем, чтобы с фабрики не выносили продукцию. Вахтер всю смену добросовестно осматривал портфели покидающих предприятие рабочих, но в них ничего не было. - А что наша фабрика производит? - поинтересовался гуньков на следующий день. - Портфели, - ответил ему начальник. ----------------------------------------------------------------
Владимир Вестер
Последняя любовь
-------------------------- Годами раньше я знал еще одного своего друга. Он, правда, меня тоже знал. Но сегодня - это такая мелочь. Такой робкий пустяк. Но главное тут не это. Главное тут вот что. Этот мой друг ловко и честно женщин любил. И вообще он был человек немелочный, глубокий. И было это у него как в жаркий летний полдень прохладное бочковое пиво попить. Или сладкий голос клавесина на заре послушать. Одним словом, любил человек музыку. И женщин любил. То есть как где увидит, так сразу начинает любить. И сразу чувствует громадное облегчение. И легче как-то на душе становится, и вроде нужен человек. То есть вся жизнь его кому-то очень нужна. Но больше все-таки он любил уютных, подвижных. В то время женщины с таким характером очень были распространены в городах. Их всюду можно было встретить. Но, правда, чаще в парке, на танцах или в кафе, где кушали мороженое с орехами. Но это понятно: такое время было. То есть нельзя было иначе. А еще - мороженое сладкое, холодное, а в парке - музыка, и лампочки мигают. Эти женщины почему-то очень любили, чтобы лампочки мигали. В них от этого какая-то дополнительная радость поселялась. Даже некоторые из них становились еще уютней, подвижней. И вот как-то мой этот друг пришел на танцы и полюбил одну из них. Так, как только один он умел. По-настоящему. Другие ей тогда просто обзавидовались. Еще бы! Такой друг влюбился! И она к нему тоже сразу как-то прильнула. Прижилась всей душой. не было, правда, у нее в ту пору еще никакой особенной специальности. И по профессии она еще была, Бог знает, кто такая. Но ведь в жизни и не то еще бывает. Не так еще можно прижаться. То есть и не такой еще может случиться в жизни фокстрот. Потом. конечно, прямо перед его глазами была эта шикарная желтая лента в темных волосах. И музыка на танцах была шикарная. Рэг, свинг, блюз, джайф, танго, рок, твист, самба, румба, шейк, брейк, летка-енька, диско, казачок, опять слоу-блюз... И небо - тоже, понятно, с заревом на Востоке, шикарное ночное небо. И пахло тогда тоже чем-то шикарным: за оградой какие-то кусты росли. И вполне шикарные вопросы она стала задавать моему приятелю. Почти шептать. Он их потом почти все забыл. Никак не мог вспомнить. Просто он у нее сам что-то спросил. А потом и это забыл. Зачем такие мысли помнить? А потом и танцы кончились. То есть музыка кончилась. А танцы еще какое-то время продолжались. Но он все равно ничего не успел вспомнить. Одним словом, он потом на каком-то длинном мосту через реку закурил, а спичку ловко кинул в темную далекую воду. Там еще плавали другие спички. И не только спички там плавали. И он тогда с ней вдвоем постоял на этом мосту, и они поглядели на воду. А потом она протянула руку и ему опять что-то сказала. Но он опять забыл, что она ему сказала. Он и сам ей что-то хотел сказать, но забыл, что хотел сказать. И ничего не сказал. А дома у нее, в какой-то маленькой комнате, где на других кроватях лежали еще несколько человек, произошло то, что и должно было произойти. Но почему-то не произошло. И опять на заре она что-то у него спросила, но он ей ничего не сказал. Совсем забыл, что надо в таких случаях говорить. И сразу постарался покинуть ее дом. И почему-то больше ни разу не вернулся. И даже на танцы перестал в этот парк ходить. Не говоря уже про женщин. Их он просто любить перестал. Но самое интересное то, что и они его - тоже. Так, посочувствуют иногда. И идут дальше.