– Чуть что не так – стреляю. Поднимайте чемоданы. Идите вперед. Квитанцию держите в руке.
Она подчинилась, пошатнувшись от тяжести вещей, с трудом прошла к выходу. Контролер спросил:
– Передумали? Могли ехать до самого Эдинбурга. Хотите ненадолго остановиться здесь?
– Да, – сказала она, – да, да.
Контролер вынул карандаш и стал писать что-то на квитанции. Энн подумала: пусть он запомнит меня и билет, может быть, будет расследование.
– Впрочем, нет, – сказала она. – Я не поеду дальше. Билет мне не нужен. Останусь здесь. – И прошла в калитку, подумав: это он не скоро забудет.
Длинная улица тянулась меж низкими, пропыленными домами. Молочный фургон прогрохотал по мостовой и скрылся за углом. Энн спросила:
– Ну, могу я теперь уйти?
– За дурака считаете? – ответил он зло. – Идите вперед.
– Могли бы взять один из чемоданов. – Она бросила чемодан на дороге и пошла вперед; пришлось поднять чемодан, очень тяжелый. Ворон взял его в левую руку, правая нужна была для пистолета.
Энн сказала:
– Так мы не попадем в город. Надо было повернуть направо, за угол.
– Я знаю, куда иду.
– Хотелось бы мне тоже это знать.
Домишки все тянулись и тянулись под завесой тумана. Было очень рано. Женщина вышла на крыльцо забрать молоко. В освещенном окне виден был бреющийся мужчина. Энн хотела закричать, окликнуть его, позвать на помощь, но этот человек словно находился в ином измерении: она могла ясно представить себе глупый, растерянный взгляд, медленно ворочающиеся жернова мыслей – вечность, пока он поймет, что происходит. Они все шли, Ворон на шаг позади. Она подумала: он блефует; если он в самом деле готов стрелять, его, должно быть, ловят за что-то очень страшное.
Она вдруг произнесла вслух:
– Вас что – за убийство? – В ее словах не было больше легкости, а в шепоте звучал страх; это отозвалось чем-то знакомым, даже приятным: Ворон привык к страху. Страх жил в нем вот уже двадцать лет. Нормальная жизнь – вот с чем он не мог справиться. И он ответил без всякого напряжения:
– Нет. За мной гонятся не из-за убийства.
Она сказала, словно бросая вызов:
– Тогда вы не решитесь стрелять.
Но ответ у него был наготове. Ответ, всегда звучавший убедительно, потому что это была правда:
– Я не желаю сидеть в тюрьме. Пусть лучше меня повесят. Как отца.
Энн снова спросила:
– Куда мы идем?
Она все следила, ждала, что вот-вот появится хоть какая-то возможность… Он не ответил.
– Вы знаете эти места?
Но он уже все сказал. И тут вдруг появилась долгожданная возможность: у писчебумажного магазинчика, там, где к стене прислонились свежие афиши, разглядывая витрину с дешевой бумагой, ручками и чернильницами, стоял полицейский. Она почувствовала, как Ворон подошел к ней почти вплотную; все это произошло слишком быстро, она не успела принять решение: они прошли мимо полицейского, вниз по грязной улице. Кричать поздно: полицейский остался шагах в тридцати позади; некому прийти на помощь. Энн сказала очень тихо: