— Хм… хорошо. — Может, у ее сестры была простуда или что-то в этом роде? — Хочешь разбудить маму?
Ханна покачала головой.
— Я просто хотела тебя проведать. Возвращайся ко сну.
Когда Ханна ушла, Джейн рухнула на подушки. Она захотела встать и проверить свою сестру в ванной, но сон завладел ею прежде, чем она могла последовать импульсу.
Следующим утром Джейн проснулась от стука тяжелых шагов в коридоре. Сначала она решила, что кто-то что-то уронил и запачкал ковер, кресло или покрывало. Но потом с подъездной дорожки донеслась сирена скорой помощи.
Джейн вскочила с кровати, посмотрела в окно, затем высунула голову в коридор. Ее отец говорил с кем-то внизу, а дверь в комнату Ханны была открыта.
Джейн прошла на цыпочках по восточному ковру, думая о том, что обычно ее сестра не вставала в такую рань по субботам. Она, должно быть, действительно заболела.
Джейн замерла в дверном проеме. Ханна неподвижно лежала на кровати, глаза устремились в потолок, а кожа была белой как чистые белоснежные простыни, на которых она лежала.
Она не моргала.
В противоположном углу комнаты, как можно дальше от Ханны, сидела ее мать на стуле у окна. Ее халат цвета слоновой кости собрался складками на полу.
— Возвращайся в кровать. Сейчас же.
Джейн бросилась в свою комнату. Прежде чем закрыть дверь, она увидела, как отец поднимается по лестнице с двумя мужчинами в темно-синей униформе. Он разговаривал с мужчинами, и она услышала «врожденный что-то там сердца».
Джейн запрыгнула в кровать и укрылась с головой. Дрожа в темноте, она чувствовала себя очень маленькой и напуганной.
Доска оказалась права. Ханна не получила подарки на Рождество и не вышла замуж.
Но младшая сестра Джейн сдержала обещание. Она вернулась.
— Мне эти штаны совсем не в кайф.
Вишес взглянул поверх груды своих компьютеров. Бутч О’Нил стоял в гостиной Ямы в кожаных штанах на бедрах и «ты-должно-быть-совсем-издеваешься» выражением на физиономии.
— Они тебе что, жмут? — спросил Ви соседа по комнате.
— Не в этом дело. Без обид, но эти сойдут лишь для Village People1. — Бутч вытянул свои мускулистые руки в стороны и повернулся кругом, его обнаженная грудь поблескивала в свете ламп. — В смысле, да ладно тебе.
— Они для сражения, а не для красоты.
— Как и килты, но ты не встретишь меня разгуливающим в тартане2.
— И спасибо Господу. Ты слишком кривоногий для такого.
Бутч надел скучающую маску.
— Укуси меня.
Хотелось бы, подумал Ви.
Поморщившись, он потянулся за своим кисетом с турецким табаком. Достал бумагу, выложил на ней табак в линию, и, заворачивая себе сигарету, он занимался тем, на что обычно убивал уйму времени: напоминал себе, что Бутч счастливо женат на любви всей своей жизни. Да и без этого, парень все равно не играл в такие игры.