— Тогда иди ложись, — сказал он немного мягче, но Софи резко замотала головой.
— Нет, я хочу присутствовать, — возразила она.
— Я сказал, отправляйся в постель. — Голос Улы звучал решительно, но во взгляде дочери читалась еще большая решимость.
Ничего не ответив, она села на стул в дальнем углу, и хотя Ула явно испытывал неловкость от ее присутствия, он ничего не сказал, а просто продолжил есть рис.
— О чем вы говорили? Какие вас интересуют имена? — спросила Софи и посмотрела на Йосту с Ханной пустым взглядом. У нее, похоже, была температура.
— Мы спросили, не слышали ли вы с папой имени Бёрье Кнудсен или Эльса Форселль в связи с твоей мамой?
Софи, казалось, немного подумала, потом медленно помотала головой и вопросительно посмотрела на отца.
— Папа, ты их знаешь?
— Нет. Я этих имен никогда не слышал. Кто они такие?
— Еще две жертвы, — тихо произнесла Ханна.
Ула вздрогнул и задержал вилку на полпути ко рту.
— Что вы хотите сказать?
— Это два человека, ставшие жертвами того же преступника, который убил вашу бывшую жену. И твою маму, — слабым голосом добавила Ханна, не глядя на Софи.
— Что вы, черт побери, говорите? Сперва вы приходите и спрашиваете об этом Расмусе. А теперь у вас появляются еще двое? Чем вообще у нас занимается полиция?
— Мы работаем сутки напролет, — сухо сказал Йоста. Что-то в этом мужике доводило его до белого каления. Он сделал глубокий вдох и продолжил: — Жертвы проживали в Лунде и Нючёпинге. Марит как-то связана с этими городами?
— Сколько раз я должен вам повторять! — прошипел Ула. — Мы с Марит познакомились в Норвегии и вместе приехали сюда, чтобы работать, когда нам было по восемнадцать. С тех пор мы больше нигде не жили! Вы можете это понять?!
— Папа, успокойся, — Софи положила руку ему на плечо.
Похоже, это привело его в чувство, и он спокойно, но очень холодно сказал:
— Я считаю, что вы должны заниматься делом, а не бегать к нам с расспросами. Мы ничего не знаем!
— Возможно, вы сами не знаете, что обладаете необходимыми сведениями, — возразил Йоста, — и наше дело как раз заключается в том, чтобы разобраться.
— Вам что-нибудь известно о том, почему маму убили? — жалобным голосом спросила Софи.
Уголком глаза Йоста заметил, что Ханна отвернулась. Несмотря на внешнюю уверенность, ей, похоже, по-прежнему тяжело давалось общение с родственниками жертв. Неудобное, но в каком-то смысле положительное качество для полицейского. Йоста чувствовал, что его самого долгие годы службы слишком закалили. Он вдруг со всей очевидностью осознал, что именно поэтому, возможно, и стал в последние годы уклоняться от работы. Его квота человеческого горя выбрана, он завязал.