Патрик чуть не задохнулся от обилия предрассудков, которое излучал мужчина в кресле, и с огромным трудом подавил желание приподнять его за рубашку и высказать пару теплых слов. Утешало лишь то, что каждой фразой Ула все глубже и глубже закапывал себя в дерьмо.
— Значит, вы не имеете отношения к письмам и звонкам? — спросил Мартин с таким же плохо скрываемым отвращением на лице.
— Да, я бы до такого никогда не опустился. — Ула высокомерно улыбнулся им.
Он чувствовал такую уверенность в себе, и дом у него так сверкал, был столь безупречен и прибран. Патрику очень захотелось пошатнуть его отлаженный мирок.
— Тогда вы не будете возражать, если мы возьмем у вас отпечатки пальцев? И сравним их с отпечатками, которые обнаружит на конвертах техническая лаборатория?
— Отпечатки пальцев? — Улыбка внезапно исчезла, теперь его лицо излучало беспокойство. — Я не понимаю! Зачем сейчас в этом копаться?
Патрик внутренне посмеивался, и брошенный на Мартина взгляд убедил его в том, что коллега разделяет эти чувства.
— Сперва ответьте на вопрос. Считать ли мне, что вы готовы предоставить отпечатки пальцев, чтобы мы могли вас исключить?
Тут Ула заерзал в кожаном кресле. Глядя по сторонам, он принялся передвигать стоявшие на стеклянной поверхности стола предметы. Патрику с Мартином казалось, что вещи и так уже выстроены идеальными рядами, но хозяин явно не разделял их мнения, поскольку перемещал предметы по миллиметру в разные стороны, пока они не выстроились достаточно ровно, чтобы успокоить его нервы.
— Да-а, — медленно произнес он. — Пожалуй, придется сознаться. — Улыбка вновь вернулась. Он откинулся на спинку кресла и, похоже, опять обрел равновесие, которое мгновение назад, казалось, утратил. — Да, лучше уж рассказать все как есть. Я действительно несколько раз посылал письма и звонил Керстин и Марит. Конечно, это было глупо, но я надеялся, что Марит поймет несостоятельность подобной связи и образумится. У нас ведь все было прекрасно. И мы могли бы снова зажить хорошо, если бы только она выбросила эту дурь из головы и перестала позорить себя и нас. Прежде всего ради Софи. Представляете, каково девочке ходить в школу с таким «багажом». Когда из тебя сделали мишень для издевок приятелей. Марит должна была образумиться. Из этого никогда бы ничего не получилось, не получилось бы, и все.
— Но ведь получалось в течение четырех лет, так что, похоже, она не спешила к вам вернуться. — Патрик изобразил на лице притворную доброжелательность.
— Это был лишь вопрос времени, лишь вопрос времени. — Ула вновь начал переставлять на столе предметы, потом резко обернулся к сидевшим на диване полицейским. — Но я не понимаю, какое это теперь имеет значение! Марит больше нет, и если только мы с Софи отделаемся от этой бабы, то сможем начать новую жизнь. Зачем теперь в этом копаться?