Значит, это всего лишь птица. Наверное, голубь. Странно, я всегда думал, что по ночам голуби спят. Хотя во время войны и люди, и птицы меняют свои привычки.
Может быть, у голубя в парке, который еще вчера зеленел на этом месте, было гнездо с птенцами и сейчас он пытается отыскать свой дом и свою семью? У меня на глаза навернули слезы. С носа закапала соленая влага.
Настроение изменилось так быстро, что я не успел ни толком испугаться, ни оказать должного противодействия никчемным эмоциям. Я отложил карабин, поднял забрало «Кольчуги» и принялся тереть глаза тыльной стороной перчатки. Мне было очень грустно.
— Рядовой Ломакин, немедленно восстановите защиту, – громыхнул в ухе голос Леоненко.
— Там птенчики умерли, – всхлипнул я и, обессилев от горя, опустился на дно окопа.
Моя душа была переполнена жалостью к невинно убиенным живым существам. Я больше не хотел ни в кого стрелять, мне было глубоко противно оружие и любое военное снаряжение. Я ненавидел себя, «Кольчугу», карабин, гранаты и верховное главнокомандование, которое по своей идиотской прихоти заставляло меня убивать. Начальство я ненавидел настолько сильно, что готов был использовать против него «Кольчугу», карабин, гранаты, а также все, что только подвернется под руку.
— Какие птенчики? Вы с ума сошли! – капитан был потрясен до глубины души. – Немедленно прекратить истерику и восстановить защитный контур! Вы демаскируете передовую!
— Замочить на ночь в уксусе с водой пять-шесть голубей, – вклинился в разговор Ангел. – Поджарить и употребить с красным вином.
Краем глаза я заметил, как справа и слева от меня вдоль всей линии обороны поднялись из земли фигурки солдат. Они неуверенно топтались на месте и тянули вверх руки. Мне тоже захотелось присоединиться к ним и сделать все, чтобы эта ужасная бессмысленная война поскорее закончилась. Чтобы больше не гибли маленькие трогательные голубята. Нужно обязательно убедить Леоненко прекратить вооруженную борьбу, ибо все люди – братья.
— Капитан, давайте вместе восстановим чудесный зеленый парк, – предложил я. – Посадим деревья, проложим аллеи, сплетем гнезда и положим туда яйца.
— Что положим?
— Яйца… положим…
Леоненко нечленораздельно выругался, и мое плечо разодрала дикая боль. Я завертелся на месте. Огонь потек по жилам, добрался до сердца и взорвался, на секунду парализовав все мыслительные процессы. В голове прояснилось. Друзья и враги вернулись на свои законные места, однако боль покинула тело не сразу. Она уходила толчками в течение минуты.
— Внимание, противник применил психотронное оружие, – сообщил незнакомый мне голос. – Всем бойцам, которые не закрыты тактическими силовыми полями, немедленно доложить о самочувствии.