Планета или ее дух многих свели с ума, а теперь Шептунов на своей шкуре испытывал прелести клаустрофобии, ночных видений. Он был упрям и зол, за счет чего пока боролся, но ничьи нервы не выдержат слишком долго на голом энтузиазме.
Зато Мусса стала немного приветливее, пусть затянутых диалогов по-прежнему не поддерживала, вопросы игнорировала и вообще вела какую-то свою тайную жизнь, полную непонятных ритуалов и медитаций на грани ступора.
Лодка, их общее жизненное пространство, просто неслась вперед, не давая возможности уединиться, даже просто попсиховать. Зачастую они или вежливо, но напряженно молчали или нейтрально улыбаясь, думали-думали-думали каждый о своем. Плюс, Мусса могла прочесть мысли Яна когда хотела, даже если и убеждала его в обратном. Шептунов на сей счет, настроен был весьма скептично. Кто ее знает?
Слова…слова — вода. Она видела его размышления образами, в чем сама пару раз таки призналась. Один коротенький разговор, который дал массу информации об аборигенах и снова пробудил в нем манию преследования. Тогда русалка сказала, что сны Яна слишком ярки, назойливы.
Шептунов верил словам девушки, ее заверениям и не верил, поэтому ждал, когда вскипит и выплеснется паранойей. Ему было то страшно, то тоскливо, то невыносимо скучно. Он не мог ничего изменить, ничего сделать, только смотреть бесконечно на темную быструю воду и серые в тусклом свете грибов стены.
Ян надеялся, ему хватит мужества принять то будущее, что ждало впереди. Он много думал о доме, поскольку изо дня в день разрабатывать неосуществимые планы побега бессмысленно. Вспоминал родных: отца, мать, сестру. Часто задумывался о судьбе Инги и, пожалуй, впервые признался самому себе — ее участь его волнует, но он не верит, что бывшая напарница жива.
Янат ловил себя на попытках произнести вслух фразу: "Я не вернусь". Он страстно любил жизнь, и она, эта мысль, казалась ему кощунственной, бесконечно жестокой.
Все вместе значило же одно, он уже на грани.
Семь лет, какие-то семь лет отделяли от ловушки собственного предназначения, судьбы или, как там ее, кармы. Мерзкой старухи, называющейся повитухой, той, что внесла его, гордо держа на ладонях, в первую клетку инкубатора. Уникальный младенец с дикой планетки Янус.
Жизнь среди врачей, исследователей, аппаратуры, лабораторий — много лет подряд. Персональная клетка, персональные врачи, персональный мир замкнутого куба. Глаза матери, в которых он видел то вину, то отчаянье, то совершенно непонятную ему гордость. И вот, обрести иллюзию свободы, чтобы по-тупому, иного определения ему не удалось подобрать, просрать ее в приключении, от которого отговаривали все кому не лень. Именно те месяцы пути дали ему почувствовать себя человеком, членом общества. Благодаря Кэро. Если бы не нелепая смерть друга…но, бесполезные мысли. Он не сумел узнать, как и почему. Личное поражение. Продолжения не будет, если только он не вернется. Но Янат собирался сделать куда больше.