Сегодняшний вчерашний день (Stashe) - страница 95

Голоса становились громче, звучали резче, пронзительнее, словно страсти, обсуждаемые на повышенных тонах, набирали накал. Наконец, совершенная память Яната вычленила наречье, на котором общались неизвестные. Он практически без перехода начал переводить куски слов и, наконец, полностью вспомнил диалект. Тот не слишком отличался от общего языка, но имел свою неповторимую индивидуальность, в связи с чем, тонкие смысловые нюансы, а порой целые фразы оказывались лишенными смысла для незнающего человека.

Теперь Шептунов жадно прислушивался, но так толком ничего и не понял. Большую часть разговора он пропустил, а завершение его напоминало сплошные междометья. Из потока ругани, перемежаемой выкриками и угрозами, Ян выяснил лишь одно — Мусса в опасности. Он поднялся, сквозь щелочки уже видя расплывчатые цветные силуэты обступившие девушку, и не слишком уверено направился к ним. Один из голосов, низкий с хрипотцой, как раз предложил натянуть навье жопу на глаз. Шептунова слова покоробили, вызвав вполне оправданную волну глухого раздражения. Он услышал, что мужчины обвиняют русалку в причинении вреда человеку, когда как раз коснулся плеча обладателя низкого голоса, намереваясь привлечь его внимание, чтобы объяснится.

Ян, так уж вышло, сам того не желая, "подкрался" к вожаку со спины. В том сыграли роль возбужденные руганью люди, ни на что вокруг не реагирующие, и невысокий рост Шептунова.

Мужчина, возбужденно размахивающий руками, почувствовав прикосновение, среагировал так, как научили его непростые жизненные обстоятельства. Резко ударил локтем назад и сразу повернулся, вставая в бойцовскую стойку.

Позже, именно так рассказывала Янату навья.

Но в тот злосчастный момент, Шептунов получил удар и больше ни на какие объяснения уже не был способен. Когда он очнулся, то обнаружил, что его тащат куда-то, бесцеремонно и грубо подхватив под руки. Куда именно, разглядеть не удалось — мутные пятна перед глазами не давали четко сфокусировать взгляд.

Его занесли в помещение и положили на какую-то ровную поверхность. Ян хотел сесть, но чья-то ладонь мягко надавила на грудь, заставив отказаться от этого намерения. Потом, он услышал голоса, вдалеке. Никакой полезной информации, они сливались в монотонное бу-бу-бу. Единственное, судя по интонации, один говорящий оправдывался, второй его сурово отсчитывал.

Теперь уже и самому Шептунову не хотелось двигаться. Ему было нехорошо, в голове, не стихая, пульсировала боль, и он словно плыл куда-то, периодически проваливаясь в пустоту. В какое-то из этих мгновений, Ян неожиданно почувствовал блаженную прохладу, бальзамом разливающуюся от лба к вискам. Кто-то положил ему на лицо тряпицу с завернутым в нее крошевом льда. Боль сразу уменьшилась, пульсация стала меньше. Те же руки, аккуратно повернули его голову чуть на бок и заботливо поправили компресс.