Когда гражданскую — классовую — войну (bellum civile) заменяют на войну народную (bellum populare) происходит то, что весь народ переводится в ранг армии. Такого термина у римлян не было, они говорили лишь о «внешних войнах», которые вели регулярные армии (приведенный латинский термин в русскую публицистику ввел Загоскин, описывая войну 1812 года), но, вероятно, и в Риме знали такую общую беду, когда требуется участие всех граждан: если Карфаген должен быть разрушен, то встает весь народ.
Конечно, и в гражданской войне тоже участвует население, но в гражданской войне все же существует различие между солдатом и крестьянином: тот полководец, который жжет деревни, квалифицируется если не как бандит, то как солдат, превысивший полномочия. Даже сталкиваясь с партизанским движением, диверсиями и саботажем (Наполеон в Испании и России, англичане в Оранжевой республике, и т. д., вплоть до белых генералов во время гражданской войны) армия применяла жестокость дозированно, не резала баб и детей. Те генералы, которые шли на экстраординарную жестокость, действовали так отнюдь не по приказу командования. При переводе войны в статус народной — принцип менялся полностью. Отныне воевали не армии. Не германская армия сражалась с Советской армией, но немецкий народ с русским народом, английский народ — с германским. А народ по отношению к другому народу способен проявить любую жестокость. Практика Sonderkommanden, когда сжигается вся деревня со стариками и младенцами (сегодня это называется словом «зачистка» и применяется по приказу командования в Чечне, Ираке, Вьетнаме и т. д.), различие между населением и армией практически нивелирует.
Взамен классовых врагов или солдат противника стали наказывать просто евреев, просто славян. Так действовали в дохристианскую эпоху (афиняне проявляли исключительную жестокость в Пелопоннесской войне, отрубали всем мужчинам правые руки, продавали всех женщин в рабство, за что их осуждали, говоря, что так можно поступать лишь с варварами), такое практиковали европейцы в колониях, но внутри европейской цивилизации это было новшеством. Отныне наказание народа (скажем, недавние бомбардировки Сербии) получили легитимное, демократическое оправдание. Данная страна — совсем не армия, не правительство, но страна — нарушила мировой порядок, и народ этой страны следует проучить. Разумеется, в таких случаях говорится, что виноват режим данной страны — но если этот режим демократический, какой из этого следует вывод? Что это не вполне та демократия, какая требуется, — и демос надо вразумить.