Важно здесь другое. Формальное равенство в правах уравняло современную аристократию в ответственности с подневольными гражданами. За бомбардировку Ирака и войну в Чечне несут ответственность не представители богатых родов, но все население.
Правители объявляют войны от имени всего народа, но сами в этих войнах участия не принимают. Финансовый кризис бьет больнее всего не по банкирам, а по мелким вкладчикам, хотя именно банкир решал, как оперировать деньгами. И что самое главное: правящий класс не чувствует себя обязанным снять с плеч населения бремя — он не обязан народу вообще никак правящий класс и есть народ!
Это и есть самое главное достижение демократии: право сделалось субститутом денег, не отменив, впрочем, финансовой системы. Эти системы существуют параллельно — что крайне удобно для социальной риторики. Прежде, в феодальном обществе, народ взывал к властителям: дайте нам равные права, а при наличии прав у нас появится достаток. При демократии сами правители обращаются к народу с напоминанием об общем равенстве. Мы такие же, как и вы, говорят власть имущие своим подданным, у нас с вами одинаковые права, и стало быть, нечего вам пенять на свои доходы.
Этот феномен — провозглашение равенства сверху — можно определить как «принудительное равенство», и последствия такого принудительного равенства очевидны. Надо признать, что принцип равенства отнюдь не всегда сулит благо. Например, ребенок не равен взрослому по возможностям и силе и вправе ожидать от него защиты. Старик не равен молодому, необразованный не равен образованному, и так далее. Принудительное равенство, примененное внутри семьи, поставило бы стариков и детей в крайне неудобное положение, но облегчило бы жизнь взрослых. В обществе происходит то же самое.
Если династический аристократ прошлого мог испытывать некоторую моральную озабоченность за судьбы подданных и снабжать их подачками с барского плеча — то новый демократический аристократ от такой обузы свободен. Он равный среди равных, просто имеет во много раз больше — так это потому, что он лучше. И правящее сословие правит на основании объективного превосходства над себе подобными — отчего же властители должны испытывать стыд перед народом? Пусть граждане лучше и больше работают — вот единственный рецепт их счастья, а властители им ничего не должны. Не это ли имел в виду Алексис де Токвиль, когда говорил, что кодекс чести в условиях равенства — исчезает. В чести испытывает потребность аристократ, для демократии честь — чужда. История человечества переписана демократическими мыслителями с точки зрения практической пользы, а честь как иррациональная субстанция — оказалась изъятой.