Сезон цветастых платьев (Айлисли) - страница 11
Те, что первыми вошли в аудиторию, один за другим подходи-ли к столу. На смену им появились другие, тоже тянули билеты, готовились, отвечали, уходили. А та, на последней парте, все сиде-ла. И, как ни странно, Джанали-муаллима даже устраивало, что она все сидит. Во всяком случае, он не собирался торопить девушку. Значит, не просо. Но тогда что же? Они ведь не очень красные, темно-розовые, как цветок граната. Хотя нет, у граната цветы поярче... Простой, дорогой, ты неточно определяешь метафору. Не спеши, подумай, ты ведь знаешь, я вижу... Ну так как же, Джанали-муаллим, вспомнишь ты, что это за цветок за проклятый?.. А девка чего-то хитрит - как пить дать! Сидит, поглядывает во-ловьими своими глазами. Ну чего ты глядишь, чертовка? Знаешь, так выходи отвечай, не знаешь, получай свою двойку и выкатывай-ся! Во-первых, я ведь не из тех, кто ставит пятерки за красивые глазки. (Если бы так, меня бы уж давно ввели в приемную комис-сию). Во-вторых, моя дорогая, в таких платьях на экзамен не ходят. В таком только на свидание идти. А в-третьих.. Третий вопрос пока оставьте, по второму еще мало сказали, там есть о чем говорить. Нет, нет, я абсолютно никуда не спешу. И вы не спешите. Не торо-питесь, скажите все, что знаете. Так... Правильно... Кое в чем вы разбираетесь, тройка есть. А насчет четверки, это зависит от сле-дующего вопроса. (Нет - к матери надо поехать, обязательно надо поехать... Вдруг, не приведи господи...)
За экзаменационный стол уселась бойкая, речистая деревен-ская девушка и пошла сыпать словами. Джанали-муаллим не осо-бенно вникал в суть, потому что точно знал: отличница. Он чувствовал это по голосу девушки, по тому, как она на него поглядывала. По значительности, с которой произносила каждую фразу. И странно, пока она говорила, он ни о чем не мог думать. Текст учебника был заучен девушкой до последней запятой, она метала слова, как дробь, дробь эта била его точно по мозгам, и мозг отказывался работать. Он хотел было остановить абитуриентку, но та все сыпала, сыпала... Видно было, что она наслаждается своим ответом. Джанали-муаллим заглянул в ее экзаменационный лист: так и есть - две пятёрки.
"Достаточно! - сказал он. - Довольно!" Джанали-муаллим вздрогнул от собственного голоса. Девушка замолкла в изумлении - она ничего не поняла. "Разрешите, я взгляну на ваш билет. Значит, первый билет. Так... Ясно... Переходите ко второму вопро-су: "Сюжет".., Не так громко, чуть тише, пожалуйста". Да не строчи ты, как автомат!.. Побереги силы, пригодятся. Выйдешь на три-буну и от имени коллектива будешь говорить под бурные, продол-жительные аплодисменты... А не можешь ты привести пример какого-нибудь сюжета? Например, сказочного... А? "Скажи, Дочь Портного, сколько цветов на грядке рейхана?.." Есть такая сказка, может, слыхала? Нет? А, черт с тобой!.. Я знаю - тебе нельзя задавать такой вопрос. К ректору побежишь, скандал подымешь. Слезы лить будешь - с горошину: завалить хочет, сбивает, вопро-сы задает вне программы!.. И прочее, и тому подобное... Объяс-няй потом вам, двум невеждам, что литература состоит не только из длиннющих сказок, составляющих глубокосодержательное творчество Алигулу или Велигулу, что существуют еще на свете и настоящие сказки. "Семь дней, семь недель, семь месяцев, семь лет подряд Шахский Сын каждый вечер выходил на веранду и за-давал Дочери Портного свой вопрос, и умная Дочь Портного каждый раз давала ему один и тот же ответ. Сын Шаха вырос, стал взрослым юношей. Дочь Портного день ото дня становилась кра-ше: увидит ее человек - рассудок теряет... Как говорится, всякому плоду с ветки падать, каждому цветку быть когда-нибудь сорван-ным. Но как ни старались люди, Шахский Сын не хотел жениться. И от портновых дверей сваты уходили ни с чем. И велел Шах при-звать к нему сына своего и наследника. "Трон, - говорит, - твой, корона твоя... Весь мир покорен тебе: от Тебриза до Дербента с железными его воротами. Неужто не приглядел в цветнике подлунного мира какую-нибудь из роз? Неужели ни одна не полю-билась?" Понял Шахский Сын, что кроется за такими словами. "Знаю, - говорит, - отец, чего ты хочешь - открою тебе мою тайну... Близко ли, далеко ли яблонька стоит, яблочко на ней на-ливное, увидел я его и присох сердцем, разреши, пойду да со-рву?" Обрадовался шах: "Это дело, сынок!" Но как назвал ему сын имя портновской дочери, Шаху даже нехорошо стало. Так ему стало плохо, милая ты моя, что в глазах потемнело. Видит Шахский Сын, что с отцом творится,-бух ему в ноги. "Раз, - говорит, - такое дело, дозволь, я убью ее! Потом твоя воля: на ком прикажешь, на том и женюсь, а пока жива она, нет мне счастья". Продолжение сказки Джанали-муаллим помнил смутно. Положение создалось безвыходное, пришлось Шаху дать сыну разрешение на убий-ство. Устроили свадьбу ему с Дочерью Портного, только не настоя-щую (настоящая потом должна была быть - с дочкой визиря). Обещал Шахский Сын, что как выпьет чашу ее крови, так и явится на настоящую свадьбу. Взял кинжал и пошел делать черное свое дело; но умница Дочь Портного разведала про злой замысел, не легла на свадебную постель, а сунула под атласное одеяло бурдюк с дошабом, а сама же спряталась за занавеску. А Сын Шаха вспо-рол кинжалом бурдюк и давай пить - так пил, словно умирал от жажды: чашу за чашой, чашу за чашой - сколько он их испил, не счесть... И захмелел Шахский Сын от вареного виноградного сока, захмелел и забыл и про свадьбу, и про визиреву дочь, и про свое обещание - стоял с кинжалом в руке над свадебной постелью и горючими слезами заливал атласное одеяло. Потом приставил он острие кинжала к груди, и вдруг слышит знакомый голос: "Ска-жи, Шахский Сын, сколько на небе звезд?" И Дочь Портного с улыбкой на устах вышла к нему из-за занавески. Шахский Сын зарыдал и впал в беспамятство. Сколько он так пролежал, неизве-стно, но в конце концов пришел в себя. И, как это бывает в каждой сказке, свадьба была, пир был на весь мир, сорок дней и сорок ночей, а потом стали жить они в счастье и согласии".