Джанали-муаллим лежал, удобно расположившись на кровати, и старался уяснить этот вопрос, неожиданно пришедший ему в голову (очень возможно, что он возник под влиянием сводки погоды, которую Джанали-муаллим услышал на базаре), а в это самое время на кухне доваривалась курица, которую Джанали-муаллим купил там сегодня утром. А в ванной комнате в это самое время по трубам, журча, лилась вода. И видимо, какая-то часть его существа осталась там, в Бузбулаке, иначе зачем бы ему, прислу-шивающемуся к журчанию воды в трубах, мысленно бродить вдоль арыков?.. Все арыки были у него сейчас перед глазами. По арыкам текла вода, но текла она вроде бы в нем самом, потому что весь Бузбулак был сейчас в нем со всеми своими арыками: словно Джанали-муаллим и не человек вовсе, а одна только мечта, химера; родившись когда-то у бузбулакских арыков, мечта эта как бы снова вернулась туда, смешалась с водой арыков и текла, тек-ла... Кто знает, может быть, летняя жара потому и казалась ему раньше сильнее, что жилось ему в те годы гораздо беспокойнее, чем теперь. Когда тебе позарез надо выбиться в люди и когда в это же время ты день и ночь думаешь о том, что жизнь прохо-дит, годы летят, а семьи нет, когда из-за отсутствия рядом близко-го человека тебя день и ночь испепеляет пламя твоего одиноче-ства... Возможно, вполне возможно... И теперь в летний зной в том же самом солнечном Баку ему кажется прохладней именно пото-му, что жар того пламени стал несравненно меньше...
Джанали-муаллим лежал на кровати и думал. И в то же время мысль его витала вдоль бузбулакских арыков. И в то же время на кухне варилась курица, которую он купил утром на базаре. Тонкие, едва различимые тени ветвей росшего перед его окном тополя лежали на противоположной стене комнаты. И красноватые, жар-кие отсветы солнца тоже лежали на, стене.
А какой свет (боже, какой свет!) привиделся ему сегодня во сне! Утро... Солнце... Оно лишь сейчас выглянуло из-за зеленых гор и, отразив в своем сверкающем зеркале весть о том, как чист и прекрасен мир, - весть, только что принесенную из далеких, но абсолютно надежных мест, - ликуя, сообщает ее всему миру. На окнах комнаты легкие белые занавески. Стол покрыт белой ска-тертью, за столом дети в белых рубашечках: сын и дочка Джана-ли-муаллима. В том сне и жена его тоже была одета в белое, и лицо ее лучилось светом, похожим на свет того удивительного солнца...
Джанали-муаллим ощутил вдруг, что тот жар, то неугасимое пламя вновь начинает жечь его изнутри, и, видимо, именно поэтому и не мог додуматься до причины, почему же все-таки в Баку раньше было несравненно более жарко.