Да, в тот последний раз Джанали-муаллим вернулся из Бузбу-лака именно в таком расположении духа. На этот раз он приезжал в деревню вовсе не для того, чтоб спастись от бакинской жары или навестить мать - в то лето Махрух сама гостила у него в Баку, - Джанали-муаллим приехал туда, чтоб воочию убедиться в величии и прелести Бузбулака, которыми мать любовалась из Баку. Но получилось так, что он и недели не смог выдержать в Бузбулаке. И, вернувшись в огромный город, может быть, впервые в жизни с гордостью отворил дверь своей квартиры; вошел и, счастливый, вздохнул полной грудью. Вероятно, именно тогда он впервые по-настоящему ощутил, как ценны для него этот город и эта его квартира.
Джанали-муаллим радовался своей квартире, радовался и га-зовой плите, и водопроводу, и тому, что не нужно заботиться о дровах. Конечно, временами он тосковал по бузбулакской род-никовой воде. Конечно, не мог забыть деревенскую печку, чуял даже аромат лапши, сваренной в этой печке. Подчас ногам его хотелось замерзнуть - чтоб только погреться у печки, порой и руки его теряли покой - тосковали по топору, по лопате, им тоже хотелось озябнуть, чтоб погреться у печки... Иногда Джанали-муаллиму даже приходило в голову, что именно в этом и за-ключен смысл жизни, что, кроме этого, ничего, собственно, и не существует. Но Джанали-муаллим прекрасно понимал, что все это ерунда, прекраснодушные мечтания, такие же, как желание же-ниться на чистенькой хорошенькой деревенской девочке, только что окончившей десятилетку (в ее голосе - дыхание гор, в дыха-нии - аромат цветов), потому что, по мнению теперешнего Джанали-муаллима, сомнительно, чтоб такая девочка вообще сущес-твовала на свете, а если она и существует, то уж, во всяком случае, не в жизни, а в сказках, в песнях. Правда, в жизни существовали песни, услышав которые Джанали-муаллим начинал верить, что и в этом бренном мире существовала такая девушка. Девушку эту унесли из его жизни годы, а он и не заметил... "Унесли ее горные потоки, унесли сероглазую Сару..." На языке песни это можно выразить примерно так, но если говорить попросту, без всяких там песен, можно смело сказать: Джанали-муаллим отнюдь не наме-рен был расставаться с городскими удобствами, чтоб ехать в Буз-булак и глотать дым, сидя у очага...
Итак, живет где-то семнадцатилетняя красавица. (Портрет ее Аллах написал как бы специально для Джанали-муаллима, написал давно, очень давно, может, тогда, когда Джанали только обрел способность мыслить, может, тогда, когда впервые ощутил себя мужчиной - в тот самый день, в тот час. И хотя творчество госпо-да бога на поприще изобразительных искусств, возможно, и не вполне удовлетворяет высоким требованиям, которые предъявля-ют сегодня к произведениям 'подобного рода, некоторый про-фессионализм исполнения все же чувствуется, потому что Джана-ли-муаллим уже много лет с негаснущим интересом созерцает этот портрет и, возможно, долго еще будет созерцать...) Кроме того, дымит очаг, Джанали-муаллим ловит носом его приятный запах. И, вернувшись из кухни и вновь растянувшись на кровати, думает о том, забудет ли со временем запах дыма, или же он, как эта девушка, сможет когда-нибудь напомнить вдруг о себе, сбить с толку, затуманить голову, запутать направленные в совершенно новое русло спокойные, ясные, не причиняющие мук представле-ния об этом мире... Джанали-муаллим думал и слушал песню - где-то включено было радио. Очень возможно, что именно благо-даря этой песне и возникли в его воспоминаниях и дым очага, и портрет девушки, нарисованный самим господом богом: "Унес-ли ее горные потоки, унесли сероглазую Сару..."