Оставшись наедине со своим спутником, Лукреция приблизилась к Фьезоле и обняла его.
— Что с тобой, Джузеппе? Испугался, что мы себя выдадим? Сегодня ночью мы выйдем в открытое море. Все дело займет не больше часа, а потом… Представляешь, мы будем свободны! Мы будем принадлежать друг другу! Только ты и я!
Но ни радужные мечты, ни жаркие ласки Лукреции не могли вывести Джузеппе из задумчивости.
Она, как маленькая девочка, напевая, прыгала по комнате. Затем подбежала к угрюмому Фьезоле и заглянула ему в глаза.
— Ведь счастье не дается в руки просто так. Его надо заслужить. И мы сделаем это… Не молчи же, Джузи, скажи мне что-нибудь!
Непривычно жесткие нотки, прозвучавшие в голосе Лукреции, вывели его из задумчивости.
— Мы? Это должны сделать мы? Но уговор, кажется, был другим.
— Ты что же, хочешь, чтобы я одна рисковала жизнью? Чтобы он меня изувечил? Я ужасно боюсь, дорогой! И вообще… лучше, если это сделаешь ты, тем более, что мы сыграли просто блестяще. Гримальди, кажется, ничего не заподозрил.
— Мне как-то не по себе, Лукреция. Преступление не сможет сделать нас счастливыми. Господь проклянет нас. — Он отвернулся и взволнованно заходил по каюте. — Эта смерть навсегда встанет между нами. Именно на это рассчитывает твой брат. Неужели ты не понимаешь?
— Но Джузи… Ты же знаешь, у меня не было выхода! Иначе он никогда не дал бы согласия на наш брак.
— Нет, нет и нет! — закричал Джузеппе. — Любовь не может быть запятнана невинной кровью!
Он, как безумный, метался по каюте.
— Прошу тебя, пока не поздно, давай уйдем отсюда. Уедем куда-нибудь, подальше от твоего братца-злодея! У меня есть кое-какие средства, их хватит на первое время. Мы будем вдвоем, нам больше никто не нужен…
— Ты с ума сошел! — прервала его Лукреция. — Неужели ты так быстро забыл данные мне клятвы?
— Когда лезвие ножа холодит тебе кожу, можно наобещать все что угодно. Как ты можешь требовать от меня, чтобы я своими руками погубил наше будущее?
— Не погубил, а создал его! — возразила она. — От тебя требуется замочить пороховые бочки и ждать моего знака, если мне не удастся воспользоваться порошком. Наберись мужества, возьми себя в руки. Немедленно, слышишь? Я люблю тебя сильным!
Джузеппе почти не слышал Лукрецию. Он не мог унять нервную дрожь.
— У тебя истерика, Джузи! Ты испортишь нам все дело.
Она бросилась к нему и принялась целовать, стараясь успокоить.
— Нет, я не стану этого делать! Мне ненавистно преступление, в которое ты хочешь меня втянуть!
— Да замолчи же! Ты всех нас погубишь!
Наконец он стал успокаиваться. То ли силы покинули его, то ли чары белокурой красавицы сделали свое дело. Через несколько минут он уже страстно целовал желанные губы. Упоительное ощущение счастья заставило его забыть недавние сомнения, и он весь отдался во власть этой пленительной женщины. Лукреция, мысленно поздравив себя с успехом, томно закрыла глаза и, отыскав руку возлюбленного, прижала ее к своей груди. Джузеппе застонал, почувствовав, как под плотной тканью набухает, словно бутон розы, упругий сосок. Преграда из крючков, пуговиц и кружевных лент пала. Его взору открылся вожделенный алтарь любви. Он жадно ласкал груди Лукреции, такие упругие, такие безупречные, что их не смогли осквернить даже руки многочисленных любовников.