Все это время я жил инкогнито, не смея появиться даже в своем доме. Вскоре я уже знал наверняка, что Совет Десяти целиком состоял из людей Борджиа, творивших невиданный произвол в городе. Венецию можно было спасти только одним способом — избавить ее от смертоносного покровительства дьявола во плоти.
И вот, облачившись в глухой плащ, я направился к ювелиру Кончино Альфредди, державшему лавку у моста Риальто, где издревле селились золотых дел мастера. Я был уверен в благородстве его души, так как знал Альфредди уже много лет. Еще мой отец постоянно пользовался услугами их семейной мастерской. И теперь ему предстояло еще раз послужить нашей фамилии, а может, и всей Венеции.
Выйдя на площадь, я едва сумел подавить вопль. На небольшой тесной площади перед церквушкой Сан-Джакомо я увидел на виселице изувеченное тело Якопо де Фаббри, моего друга детства. На шее несчастного болталась табличка, выведенная рукой какого-то старательного писаря: «Шпион и предатель». Я был в отчаянии. Все, что я мог теперь сделать для старого друга — это попросить Альфредди похоронить несчастного ночью.
Ювелир рассказал мне, что все мои бывшие друзья, ставшие потом предателями, мертвы. Причем смерть настигала их буквально одного за другим. Кто-то расправился с ними. Но если не Борджиа приложил к этому руку, то кто? Это оставалось загадкой для всех. И для меня тоже.
Наконец я приступил к самому для меня важному — попросил Альфредди передать записку Клаудии. Но он просто убил меня, сказав, что она мертва. Мое отчаянье было безгранично. Ведь все эти годы я только и думал о ней. Ее образ давал мне силы. Ничто так не звало к жизни, как воспоминания о моей милой возлюбленной. Я не мог поверить в то, что ее нет. Тем более что обстоятельства ее смерти казались весьма странными. Я не верю до сих пор, что она мертва! Только Вы, синьора, можете открыть мне тайну… Умоляю, не отказывайтесь от данного Вами слова, откройтесь мне. Ведь любое слово о Клаудии теперь будет согревать меня до конца жизни.
Итак, узнав о смерти моей любимой, я долго не мог прийти в себя. Несколько дней я пролежал в мастерской ювелира, не способный ни на что, убитый страшным горем. Когда же силы вернулись ко мне, я воспользовался помощью Альфредди и под видом ювелира-перекупщика отправился в Рим, где намеревался окончательно рассчитаться с ненавистным семейством Борджиа, так безжалостно разрушившим мое счастье и погубившим милую моему сердцу прекрасную Венецию.
Простите меня, синьора, но воспоминания о Клаудии совершенно лишили меня сил. Обещаю, что завтра продолжу, но сейчас позвольте мне откланяться. Да хранит Вас Господь»!