Тирант чуть повернулся к нему и посмотрел на юношу со слабой улыбкой:
— Спрашивай о чем хочешь.
— Вы приказали туркам, чтобы те привезли оружие, но не являлись все разом, а поручили это дело десятку воинов.
— Это разумно, — вмешался Диафеб, — потому что, если бы разом всем туркам был открыт доступ в наш лагерь, они получили бы возможность напасть на нас прямо здесь.
— Да, — согласился Ипполит, — но я не понимаю другого: почему такой же приказ не был отдан и для генуэзцев и других христиан, которые за деньги бились на стороне турок.
— Они привезут свое оружие сами, — был ответ. — Я сделал это из уважения к их истинной вере.
И когда турки бросили свое оружие и ушли, Тирант даже не пошевелился, чтобы задержать их. Севастократор перестал улыбаться и сделался очень мрачным.
Вскоре показались наемники. Они хотели бы бросить своих нанимателей и сбежать, но турки сами воспрепятствовали такому предательству, потому что опасались, как бы Тирант не передумал и не истребил их всех до последнего человека.
Поэтому генуэзцы и ломбардцы предстали перед Тирантом и, не глядя на своих собратьев-христиан, начали разоружаться.
Затем им передали приказ выстроиться, и, когда это было исполнено, Тирант тронул коня и медленно подъехал к ним. Он не смотрел на этих людей, просто двигался вдоль строя. Лицо севастократора было очень печальным, как будто ему только что сказали о том, что любовь его погибла.
Добравшись до конца строя, Тирант развернул коня и закричал своим людям:
— Хватайте этих изменников и связывайте их, как скот, всех вместе за шею!
Генуэзцы и ломбардцы хотели было бежать, но их настигали, валили на землю и крутили им руки. А Тирант смотрел на все это не моргая, и глаза его становились все более светлыми, пока наконец не выцвели до мертвенной белизны.
Один из пленников, граф Бурженский, имевший густую черную бороду и багровый румянец на скулах, вырвался и подбежал к Тиранту.
— Ты лжец, севастократор! — закричал граф Бурженский. — Ты обещал отпустить всех пленников, когда они разоружатся!
Тирант молчал.
— Ты предатель! — кричал граф Бурженский.
Один из солдат схватил графа за волосы и приставил меч к его горлу, но Тирант сделал знак не причинять пленнику никакого вреда, и солдат опустил меч.
— Пусть он говорит все, что хочет высказать, — произнес Тирант Белый тихо и таким тоном, будто они с этим солдатом давние сердечные друзья. — Я не смею запрещать ему это.
— Ты на стороне турок, предатель! — яростно выплюнул граф Бурженский.
— Почему? — спросил Тирант, склоняясь к нему с седла.
— Потому что их ты отпустил, а нас связал! Ведь мы одной веры! Как ты мог так поступить с нами?