Несколько мгновений Тирант провел в безвременьи, как бы зависнув между «только что» и «сразу же» — в пустоте, которая могла бы длиться бесконечно.
Внешне этого не было заметно, ибо для постороннего взгляда было очевидно, что севастократор завершил свой туалет, провел ладонями себя по бокам, потрогал шрам на щеке и отправился к мессе.
Кармезина с Эстефанией уже находились в часовне. Эстефания, с распухшим от слез лицом и отрешенным взглядом, молилась, не слушая пения. Кармезина просто стояла возле колонны и смотрела в пустоту. Тиранту показалось, что принцесса плывет над бездной, которой представлялся в эти минуты каменный пол часовни. Свет падал сквозь цветные окна таким образом, что все платье принцессы вдруг предстало взору не как обычные тканые одежды, принятые у людей, но как драгоценные пестрые перья.
Парящей, в оперении, — Фениксом стояла Кармезина, и Тирант в недоумении соединил свои ладони для молитвы, не понимая, как эти руки осмеливались ласкать сокровенное Феникса и прикасаться к тому, что доселе оставалось неприкосновенным.
При одном только воспоминании об этом у него запылали ладони, и он покрепче притиснул палец к пальцу, чтобы пламя не вырвалось наружу и не выдало его тайных мыслей.
И время помчалось сломя голову, торопя разлуку.
Тирант не понял, как и когда завершилась месса; но еще миг — и все они сидели верхом на конях и собирались выехать из замка.
Севастократор провожал государя со свитой так долго, что императору дважды пришлось повторить:
— Вам пора возвращаться в Малвеи, сеньор, иначе ваши люди сочтут, что вы вознамерились их бросить.
— Что? — сказал Тирант.
Император спросил:
— Хорошо ли вы себя чувствуете?
— А, — сказал Тирант. — Да, вполне.
— Вы достаточно оказали нам чести, сопровождая нас так далеко, — произнес император. — Прошу вас, возвращайтесь.
— Да, — согласился Тирант, который и не думал поворачивать.
— Вы слышите меня, севастократор? Сдается мне, вы не вполне здоровы.
— Да, я возвращаюсь, — повторил Тирант.
И он действительно повернул коня, хотя провожал императора и принцессу всего лишь миг. Но когда этот миг прошел, боль, не поспевавшая за Тирантом, настигла его и оказалась настолько сильной, что он потерял сознание и упал с коня.
Государь увидел это и поскакал к севастократору, чтобы узнать, что с ним происходит. Ударившись о землю, Тирант сразу же пришел в себя. Он поднялся на ноги и принялся гладить коня, тихонько разговаривая с ним и как бы его жалея.
— Что с вами? — спросил, подъезжая, император. — Мне еще утром показалось, что вы нездоровы. У вас открылись раны? Вам следовало бы находиться в покое, а не скакать с нами почти до самой столицы!