Я идиотка, думала Регина, пока несли флейту. Зачем я это сказала?! Надо тянуть время. Играть на флейте, ходить на голове, делать малолетнему ублюдку массаж, простой и эротический. Все, что угодно. Все, что оттягивает прикосновение иглы к зрачку. Но ведь он потребует, чтобы я играла! Значит, будешь играть, ответил кто-то, злой и безжалостный.
Как?
Как умеешь.
Еще учась в медицинском университете, она приобрела флейту. И шесть месяцев брала уроки в музыкальной школе. Казалось, возьми инструмент в руки – заиграешь сходу. «Под шелухой» это удавалось ей лучше лучшего. Увы, в реальности дело обстояло совсем не так. Беглость пальцев. Постановка дыхания. Звукоизвлечение. Аппликатура. Губы, воспаленные после упражнений. Техника, такая естественная с изнанки бытия, не давалась. Требовала ежедневных, многолетних тренировок. Требовала бросить все остальное, принести в жертву ненасытному монстру музыки. Что ж, Регина бросила – флейту. Два-три раза в год она доставала ее из шкафа, вспоминала простенькие мелодии; спотыкаясь, пыталась что-то сыграть с листа…
И прятала до следующего приступа ностальгии.
Так Ник в юности бренчал на гитаре. Расхожий набор аккордов; слабый, с трещинкой, тенор. Романсы про любовь. Девушкам нравилось. Помнится, Регина даже ревновала. Нику повезло – его не преследовали комплексы. «Под шелухой» он не был гитаристом-волшебником. Он вообще никогда не бывал «под шелухой»…
В дверь вошел слуга – знакомый, в синем кафтане. Он нес флейту. Три минуты ожидания, не больше – от приказа шаха принести инструмент до явления слуги. Это время показалось Регине вечностью. Каджар-хабиб притворялся невидимкой. Сопеть, и то перестал. Сам Хеширут недвижимо застыл у окна. Лишь правая рука выдавала его состояние: каждые тридцать секунд мальчик начинал вытирать ладонь о штаны, делал несколько резких, раздраженных движений – и прекращал.
«Он психопат. Идея-фикс, отягощенная вседозволенностью. Вседозволенность, отягощенная массой запретов. Владыка-раб. Я бы не взялась его лечить. Великий Космос, кому ты врешь?! Ты бы бегом побежала его лечить. Босиком через всю Галактику. Если бы только могла, если бы это на миг отдалило блеск иглы у твоего зрачка…»
– Играй! – велел шах.
– Умоляю вас, не сердите его! – перевел толстяк.
С головой погружаясь в безумие происходящего, Регина взяла флейту. Поднесла к губам, пробежалась пальцами по клапанам. Невероятное совпадение: строй инструмента не отличался от привычного ей. Хроматический звукоряд, диапазон свыше трех октав. Религиозный фанатик счел бы это знамением. Доктор ван Фрассен сочла это последней сигаретой смертника.