Наступила пауза.
— Может, не надо? — Вика просительно протянула. И, посмотрев на себя со стороны, вспомнила кота из "Шрека".
— Не хотите больше мучиться?
— Мы — хорошие!
Женщины громко рассмеялись. Второй инспектор произнесла:
— Хорошие! Набрали льгот как сельхозпроизводители! Это надо ж додуматься до такого!
Финансовый директор виновато вздохнула, потом не без ответной иронии усмехнулась:
— Вы про хранение картошки в гаражах? Это не наша идея была. Фирму совсем недавно купили. Поди пойми, чего тут наворотили! Я полгода только к программе прорывалась!
Лариса Викторовна со стоном выдохнула:
— Ну что мне с вами делать?!
Вика мгновенно отметила "мне". Значит, решает все она, та, другая помехой не будет.
— Мы — не виноватые. Мы — хорошие! На все согласные, — произнесла она и, с надеждой на успех, лукаво взглянула на хохочущую Ларису Викторовну.
— Измором и то возьмешь! — подытожила та. — Имей ввиду, пока все до ума не доведешь, и чтобы не белыми нитками было шито, — говорить не о чем. Поняла? И подготовь еще раз все распечатки по НДС.
— Мы готовы, как пионеры.
Понятно, что от нее требуется.
— Много нарушений получилось?
Лариса Викторовна пролистала свои записи:
— Льготы уберем точно! А по всему остальному — дело за тобой. Готовь документы. Книги покупок — продаж сама составляла?
Какой смысл отпираться? Вика кивнула.
— Грамотно. Только зачем это было делать сейчас?
— А вдруг что-нибудь приятное для себя нашла?
— Нет, рыбы здесь нет, — проверяющая была непоколебима, с интересом взглянула на переминающуюся с ноги на ногу девушку.
Та, чувствуя как внутренний счетчик, распределяющий все срочные дела по порядку, заработал, поблагодарила и скрылась за дверью. Предстояло многое еще сделать.
После замужества старшей сестры жизнь изменилась не значительно; лишь добавились те обязанности, которые лежали на Лизе. Через несколько месяцев, как ни странно, отношения со старшей сестрой наладились, превратившись из неприязни в хорошую дружбу. Дух соперничества испарился, как дым и Вика, немало удивленная этим фактом и обрадованная, часто забегала к Лизе проведать.
Брат продолжал ходить в садик. Отводить доводилось его перед школой ей, и опаздывать приходилось не раз, за что часто получала выговоры. Школу девочка не любила, несмотря на то, что училась хорошо — классы постоянно расформировывали, деля подростков на умных и "не очень". Ее, радостную, без сомнений определили в лучший класс. Сразу же после этого она получила неприятное определение — "предательница".
Подруг у нее не было. С единственной, с кем постоянно соперничала по количеству пятерок в дневнике за неделю и ходила вместе домой, поссорилась. Вика получила свою почетную грамоту за отличную учебу лишь через полгода, — учительница случайно вспомнила и спросила, передала ли Вике ее подружка этот лист. Как и все ходить друг к другу в гости она позволить себе не могла, — не было времени. Да и маме сильно не нравились посторонние в доме. К своему немалому стыду, Вика была этому где-то даже рада — ей не хотелось, чтобы подруги видели мать в таком неприглядном виде. "Твоя мама всегда в одних панталонах дверь открывает?" — не без издевки спросила ее как-то одна из учениц, заглянувшая в обед. Девочка почувствовала острую скованность. Ее матери и правда все равно, в чем ходить по дому и стеснения от своего вида, пусть даже и в одном белье, она не испытывала, — в отличие от дочери. Подумаешь, кто-то из детей ее увидел? Спрятав уязвленное самолюбие поглубже, девочка рассмеялась и попробовала объяснить это тем, что та просто поднялась с постели и не успела накинуть халат. Легче не стало; подружка ее неуверенную, сбивчатую фразу восприняла с улыбкой. Дни рождения в ее доме не справлялись. Всем было не до этого. И к себе одноклассницы на праздники не звали. Часто Вика устраивала себе дни рождения сама. Это были мелочи, редкие уколы, заглушаемые и разбавляемые ежедневной рутиной, но именно они формировали ее отношение к себе и к окружающему миру.