-Помогите,
- жалобный жаворонок
голоса, - помогите,
я тут совсем
одна.
Сердце
схватили ледяными
клещами. Нет,
это не метафора
грусти и беспощадной
печали, что
пронизала мою
чувственную
душу. Да и не о
душе речь, а о
заднице. Чувствую
мурлом я опасность,
в отличие от
этого интеллигента,
что сразу поперся
навстречу
девушке.
-Феликс,
- неожиданно
серьезно и тихо
сказал я, позабыв
о маниакальных
планах насчет
учителя, - отойди
назад и встань
поодаль. Если
выбегут зомби
- залазь на березу,
если люди, кричи
и убегай.
-Что?
- он зло повернулся,
ощерив крысиные
черты лица, -
это женщина!
Ей нужна помощь,
она одна среди
леса!
Интеллигенция
ругает все
американское
кино, но я очень
хорошо помнил
урок первого
фильма про
"Людей в Черном",
когда из всех
ужасающих
монстров была
застрелена
именно маленькая
девочка с учебником
по высшей математике.
О
чем думал этот
герой, встретив
в чащобе вялых
берез одинокую
девушку, молящую
о спасении? До
трассы с километр
пешком, тропы
не хоженые,
вокруг гуляют
толпы зомбяков,
колхозных полей
не видать.
Не
иначе это Мадонна.
Он
не слушает и
подходит к
трясущейся
девушке, а я
наоборот отступаю
назад, сжимая
автомат. Остатки
в обойме, да я
и стрелял то
из него несколько
раз! На сборах,
когда нас,
десятиклассников,
запихали в
вонючий автобус
и отвезли на
Шилкинский
полигон, где
каждый из нас
расстрелял
шесть патронов
и, под голодными
взглядами
солдатни,
вымешивающими
целые рожки
на скинерсы,
поел вкусной
гречневой каши.
Еще немного
удалось попрактиковаться
в нелегальном
тире, которые
массово появились
после Зомбикалипсиса,
выпустив несколько
рожков. Собрать-разобрать
я не сумею. Я
не рассчитывал
в этом походе
найти автомат
и не оставлю
его у себя - риск
владения больше
пользы, но вот
сейчас эта
приятная тяжесть
меня очень
бодрила.
-Феликс,
вернись! Твою
бога душу! Это
подстава чистой
воды. Чё бы эта
баба здесь
делала одна
одинешенька?
-Мы
же с тобой здесь
что-то забыли?
- огрызнулся
он, уже приобняв
и успокаивая
плачущую женщину.
Ничего
страшного не
произошло. Но
я не из тех идиотов,
что немедленно
плюхаются в
трясину, если
она еще не до
конца поглотила
их товарища.
-Ну
и хрен с тобой,
ботаник!
Я,
подобный ножке
циркуля, описал
широкую дугу
и вышел по березовой
опушке восточнее
оставленных
мною людей.
Справа неслось
по травам волнующееся
поле, замыкаемое
вдали синеватыми
прыщиками
холмов. Власти
все время кричат
о голоде, но
что мешает
засадить это
пространство
той же картошкой?
Сердце
от потери соратника
не ноет, но вот
ноги работают
быстрее, хочется
пройти непонятное
место. Что эта
девчушка делала
в роще, зажатой
равниной? Скорей
всего Фена уже
потрошат грабители
или смакуют
какая-нибудь
стайка обучившихся
буйных, смекнувших,
что приманить
человечков
образом обнаженной
девицы куда
как эффективней,
нежели своими
небритыми и
обгрызенными
рожами.