Он
никогда не
любил Новосибирск.
Новозомбиловск
ему тоже не
пришелся по
душе. Овощи и
то оказывали
ему сопротивления
больше, чем
местные жители.
Его злило их
показное безразличие
и мутный, но
вроде бы заинтересованный
взгляд. Они
никогда не
отводили взора,
подходили
ближе, иногда
касались его,
обдавая гнилостью,
и его это страшно
раздражало.
Обычно, когда
он двигался
в транспорте
- нагло и уверенно,
либо расталкивал
мощным волнорезом
плеч чахлую
толпу, движущуюся
ему на встречу,
никто не смел
поднять на него
взгляд.
Больше
по душе скучающему
человеку приходилось
другое название,
данное городу
- Новосиббад.
Здесь, вокруг
истекающего
денежным соком
вещевого рынка,
билось алчное
сердце сметливого
народца - возводились
широкие заборы,
укреплялись
гаражи, блестела
младенческая
кирпичная
кладка.
Анклав,
накопив запасы
денег, драгоценностей,
наркотиков
и оружия, отделился
от внешнего
мира и здесь,
в пока еще проходных,
но не посещаемых
улицах, давно
царило право
ножа и непререкаемого
слова старшего.
Он с улыбкой
понимал, что
здесь он будущий
хозяин. И никакие
зомби не страшны
силам сплоченного
клана.
Это
- его земля. Земля,
взятая в бою
с бесплотными
призраками
когда-то великих
сынов Руси,
выплескивающих
свой героизм
исключительно
на дно унитаза.
Он будет полноправным
хозяином, законно
спихнув с престола
тухлое тело
предыдущего
собственника.
Он,
мальчик четырнадцати
лет, год назад
впервые убивший
пойманного
старшими братьями
и ползающим
у него в ногах
кафира, а два
года назад
познавший
женщину, распорядится
этой землей
правильно.
По-хозяйски.
Земля,
если ее не защищать
и не любить,
всегда отворачивается
от своего хозяина.
Это закон жизни,
и нет в этом
ничего предосудительно
или дурного.
Сильный ест
слабого, а слабый
прячется в
кустах.
Он,
мальчик четырнадцати
лет, уже сейчас
сильнее многих
живущих в этом
городе. Даже
здоровенных,
но забитых
русских мужиков.
Из
взбрыкнувшей
перед воротами
особняка
тонированной,
издевательски
вишневой девятки,
высунулось
дула автомата.
Очередь.
Клокочут
маленькие
вулканы.
На
его губах клюквенный
сок. Он уже мертв.
Бабки,
что живые в
ужасе взмахивают
руками, а те,
что мертвые
заинтересованно
и тупо смотрят
на окутавшуюся
дымом машину.
Раньше,
чем рассеялись
пороховые газы
возмездия,
машина рвет
с места, ловко
огибая медленно
бредущих к
убитому парню
старушек. Как
победный удар
по барабанам
- во дворе взрывается
две гранаты,
и больше не
лают, разбрызганные
по сторонам,
блохастые псы.
А к соблазнительно
пахнущей свинцом
и свежей смертью
туше, подбираются
шаркающие и
еле ходящие
бабушки.