А грохот все продолжался, все сотрясал их. Вокруг корпуса корабля молниями извивались электрические разряды, катализируя хрупкий воздух. Раздался свист на высокой частоте и страшный шум, словно рвалась ткань неба. Он все звучал и звучал.
А потом шум и тряска стали стихать, и очертания Марса стали удаляться и помчались прочь под ними, как волна откатывается от песка, и уже ни под ними, ни над ними, ни вокруг не было ничего, кроме синевы и какого-то непрекращающегося шипения.
Первым в следующий момент включилось радио. Корабль наполнился голосами, информировавшими, дававшими инструкции, просившими, объявлявшими, подтверждавшими. Статика смешала их все, сделав нечленораздельными. На экранах рывками сменялись изображения — страница за страницей. Вокруг пульта плавно двигались муаровые схемы. Снова начался стук, громкий, настойчивый и неровный. Все вещи, запрятанные под сетку, тряслись и двигались.
Затем потревоженные карточки вылетели из-за рамы лобового стекла и поднялись в воздух перед их лицами, словно стая бумажных рыбок на мелководье.
— Ах, ты, черт, — сказала Табита.
Марко Метц расхохотался. Выскользнув из своего кресла, он стал ловить кружившие в воздухе кусочки бумаги.
Они были в сотне тысяч километров от Скиапарелли. Сотни тысяч звезд озаряли вечность космоса ровным холодным светом. Движение было не интенсивным: голубое мерцание митчумского магнетопоезда по маршруту Фобос-Византия, маленький старый «Фарго», скользивший вниз из Долговечности к Серебряному Берегу, везя свежие овощи марсианам.
Элис шла ровно. Табита включила проверку осевой системы. Прислушалась к звуку моторов. Все было в порядке. Экран сообщил:
«ВЕРОЯТНОСТЬ АВАРИИ — 44.49%».
— Принято, — откликнулась Табита.
Марко не мог усидеть на месте. Он снова отстегнул ремни и стал плавать по кабине, подбирая кружившие предметы. Он проверил, как там Тэл, — тот все еще крепко спал. Он обследовал кучу вещей, сваленных под сетью. Отыскал скомканную джинсовую тряпку и стал протирать ею все подряд.
— Не надо, Марко, — попросила Табита.
— Не волнуйся, не волнуйся, — ответил он, вытирая экраны сканеров. Разница была потрясающей. Десятикратно усиленная, дуга галактики осветила кабину — серебристая вуаль в пустоте.
— Ты только посмотри на это, — сказал Марко. — Яблоня.
— Что?
— Яблоня, — повторил он. — Разве ты не так ее называешь? Я думал, все астронавты ее так зовут.
— Я — нет, — ответила Табита. — И никогда не слышала такого названия.
— Так ее и зовут, — объявил Марко.
— А почему яблоня?
— Не знаю. Потому что нам не дано вкусить ее плодов, наверно.