Ее вид заставил Хью подумать... о диких розах летним полднем. Что за странные сравнения приходят ему в голову? — удивился он.
— Так это и есть традиционный английский завтрак, да? — спросила Джо, посмотрев на свою тарелку.
Он облегченно усмехнулся. Похоже, Джо уже забыла об инциденте, случившемся прошлой ночью.
— Если хочешь, тебе принесут сосиски, а также печеные бобы.
— А можно мне немного апельсинового сока? — спросила Иви.
— А где «пожалуйста»? — напомнила ей Джо.
— Пожалуйста, папа!
— Конечно.
— Пожалуй, я налью себе чаю, — решила Джо, беря себе чашку и блюдце, в то время, как Хью наливал дочери апельсиновый сок из стеклянного кувшина.
— Мне нравится твой фарфор в розово-белую полоску. У тебя столько прекрасных вещей, Хью.
Этот чайный сервиз ему подарила мать. Хью всегда казалось, что это странный выбор для холостяцкого стола, но всякий раз, когда он приводил домой молодых женщин, те приходили в восторг от его фарфора.
За его спиной раздался стук в дверь, и через секунду в столовую ворвалась изящная блондинка, одетая в длинное манто из чернобурки.
О боже, нет! Присцилла.
Хью не успел еще прийти в себя от шока, как его бывшая подруга бросилась ему на шею.
— Любимый, я услышала, ты вернулся. Я тосковала без тебя о-о-о-очень.
Ошеломленный и рассерженный, Хью изо всех сил пытался освободиться из ее объятия.
— Что ты делаешь здесь? — задыхаясь, спросил он.
— Какой глупый вопрос, дорогой! Я пришла поздороваться с тобой.
Хью бросил быстрый взгляд в сторону Джо. Она выглядела столь же выбитой из колеи, как и он сам. Вдобавок Присцилла повела себя очень ловко, решив проигнорировать присутствие Джо. Ее глаза — красивые, синие, но холодные — скользнули по Джо, как будто она была предметом меблировки, и остановились на Иви.
— О, твоя маленькая доченька, — сказала она, растянув губы в приторной фальшивой улыбке.
Хью впился в нее взглядом. Как Присцилла могла так поступать? Она же порвала с ним сразу же после того, как узнала о существования Иви.
— Нет, это явно перебор, — заявила она, когда узнала, что он собирается в Австралию забрать свою дочь. — Выбирай кого-нибудь одного — ребенка или меня?
— Она моя плоть и кровь, — напомнил он ей. — И мой долг вырастить ее.
— Но ты не можешь притащить ее в наш дом прямо сейчас. Что скажут люди? Я стану посмешищем!
Эта была последняя капля, переполнившая чашу терпения Хью. Он пережил множество истерик Присциллы Майслей-Харт и был более чем доволен, когда избавился от нее.
Хью не сделал ни малейшей попытки представить Иви гостье, и Присцилле пришлось согнуться пополам перед ребенком.