– Дня через два выходим на равнину. – Унгерн поглядел на карту, задумался. – Если точнее, через два с половиной, то есть где-то к полудню. Равнина – это уже Пачанг, значит, с каждый верстой больше шансов встретить тамошних пограничников. Видел я их – народец крепкий и при оружии. Поэтому брать нас будут, скорее всего, при выходе. Господа, одолжите карандаш и листок бумаги.
По желтому фону – резкие черные линии, словно змеи среди песка.
– На карте не обозначено, но места эти помню неплохо, да-с. Где-то через день начнутся скалы, сперва по правую руку, а позже – с обеих. Если сверху взглянуть, то вроде как гору пополам разрубили, чтобы реке русло обозначить. Выход узкий, называют его Врата Агартхи. Если там устроят засаду да еще при пулеметах, шансов у нас нет.
Карандаш провел длинную черту – прямо перед обозначенными на самодельной схеме Вратами.
– Обойти слева, где скал меньше, – предложил Мехлис. Унгерн, покрутив левый ус, взглянул выразительно.
– Вас, господин комиссар, лично бы этим маршрутом отвел. Слева – барханы, справа – скала. Расстреляют за милую душу, причем вы их даже не увидите. К тому же идти долго, больше суток – по песку и без воды. Придется вам лошадей агитировать. Будете им читать вслух Карлу Марлу, авось поможет.
– Контра недобитая! – не слишком уверенно отреагировал пламенный большевик.
– Что не может не радовать, – Унгерн оскалился по-волчьи. – А вы знаете, господин Мехлис, предок мой, барон Отто-Рейнгольд-Людвиг, слыл ученейшим человеком, Лейпцигский университет закончил, книги писал. А еще был великим шутником. У себя на острове Даго маяк построил – прямо перед скалами. Начиналась буря, на маяке зажигали огни, в колокол били. Кораблики к берегу поворачивали, а тут такой сюрприз! Эх, вас бы на такой корабль, да не одного, а со всем вашим Красным Вавилонским синедрионом!..
«Пу-гу!» – мрачно прокомментировала птица.
Ивану Кузьмичу внезапно подумалось странное. И барон, и представитель Центрального Комитета вволю валяли дурака. Но если страшной байкой про маяк на Даго Унгерн хотел уязвить нелюбимого им большевика, то перед кем скоморошествовал Лев Захарович? Что ни день чуть ли не каждое рисовое зернышко пересчитывает – и про «голос желудка» чушь мелет.
Кречетов взял листок со схемой, положил перед собой.
– По причине вашей социальной вредности, гражданин барон, рискну заключить, что идти нужно правым курсом, через скалы. Если имеется тропа, то и спуск на равнину найдется. Обходим ваши Врата – и прямо на Пачанг.
Унгерн взглянул невесело, покачал головой.