«Решением Президиума Всероссийской Чрезвычайной Комиссии…» Огонь, товарищи!
Исполнили, сдали оружие и пошли пить морковный чай. Пантёлкин даже не запомнил, скольких тогда в штаб Духонина отправили. Вроде бы четверых, средь них – одна женщина, ее старшему по наряду пришлось добивать контрольным в голову.
Потом, когда исполнения пошли одно за другим, тот случай быстро забылся. Лишь много позже Леонид узнал, что выпало ему поучаствовать в самом первом чекистском расстреле. В октябре 1917-го, как Советы власть взяли, депутаты, на радостях слабину проявив, отменили высшую меру. Пришлось товарищей поправить. А исполнили тогда, в январе, не кого-нибудь, а банду графа Эболи, пугавшую питерских обывателей ничуть не меньше, чем налетчик Фартовый несколькими годами спустя. Так что не просто к истории приобщился, а двойным пайком.
Скольких всего в лучший мир отправить довелось, Леонид считать не пытался. Не потому, что страшно, просто со счету легко сбиться. И смысла нет. Здесь за души погубленные приплату к жалованью не начисляют, а в адской канцелярии все давным-давно в гроссбухи записано.
Товарищ Москвин вытащил из кармана папиросную пачку с черным космосом и Красной планетой, покрутил в руках, неуверенно поглядел на запертую дверь. В «секретной» комнате курить не полагалось, выйти же на минутку, дабы на ближайшую лестничную площадку завернуть, не получится. Литературу требовалось каждый раз сдавать, расписываться и чуть ли не страницы пересчитывать.
На столе – две книги и журнал. За эти дни довелось прочитать едва ли не целую полку. Помог типографский опыт, но все равно каждая новая книга давалась все тяжелее. Никаких тайн уже не хотелось, скучная работа со «стружкой» казалась теперь верхом удовольствия, а за окном по-прежнему лил дождь, навевая серую тоску. Товарищ Москвин решил, что одну книгу, потолще, он сегодня, так и быть, добьет и на этом шабаш. На несколько дней следует прерваться, иначе в голове начнет булькать пшенная каша.
Закладки не было, но память тут же подсказала номер страницы. Сто семьдесят девятая… Говорилось там о заговоре военспеца Тухачевского и о том, почему его совершенно напрасно реабилитировал товарищ Хрущев.
Дверь открылась как раз в ту секунду, когда рука перелистнула двухсотую страницу. Как проворачивался ключ в замке, товарищ Москвин даже не услыхал.
Увлекся.
* * *
– Как успехи?
Товарищ Ким быстро прошел к столу, протянул руку. Леонид еле успел встать, чтобы поздороваться. Отвечать не пытался, зная манеру начальства сперва выговориться и только потом слушать.