Это был его девятый месяц в новом мире, он уже многому успел научиться и многое узнал. Например - чтобы жить, иногда приходится убивать, и не только животных. Для того, кто видел темную сторону жизни, эта фраза - трюизм.
Тем, кто дожил до девятого месяца теряющей силу зимы, нетрудно было добывать пищу. Вокруг было много мяса, только руку протяни. Александр знал, что многие из людей так и делали. Что проще - срезать мясо с лежащего трупа? Вот только легкий путь на самом деле был тупиковым, даже с точки зрения гигиены.
Как большинство хищников, он предпочитал насыщать утробу свежей убоиной. Поэтому не мог позволить себе расслабиться и помногу часов в день проводил в пути.
Александр шел очень скоро, легкой пружинистой походкой; иногда быстрым шагом, иногда короткими перебежками. Как обычно, его взгляд высматривал в окружающей пустыне не только опасность, но и возможную добычу.
Как только он стал питаться чуть лучше, восстановились потерянные килограммы, болезненная одутловатость исчезла. Он был теперь, пожалуй, даже посильнее и поздоровее, чем раньше. От долгих переходов мышцы окрепли. Кожа на открытых участках загорела до цвета бронзы. Борода не могла скрыть изменений с его лицом и внутренних изменений. В его походке, взгляде и во всем облике появилось что-то волчье. Саша теперь напоминал героев старых фильмов про апокалипсис - Безумного Макса, Змея из "Побега из Нью-Йорка" в исполнении Курта Рассела и других. Разница была в том, что он не играл "изгоя из пустоши" - он был им. Все эти изменения накапливались постепенно и незаметно, пока по закону перехода количества в качество он не стал другим человеком.
Солнце клонилось к закату, его последние лучи освещали землю уже из-за линии горизонта. Небо на западе было расцвечено всеми оттенками красного. Великолепное зрелище, которым некому было любоваться.
Длинные тени ложились на землю. Закат быстро догорал. Для человека это был сигнал, что пора искать пристанище на ночь.
В низинах еще лежал черный снег, плотный и твердый, как камень. Но там, где солнце хорошо прогревало, он таял и обнажал останки тех, кому зима даровала покой и забвение. Взору идущего открывались братские могилы под открытым небом - бескрайнее кладбище без крестов и надгробий. Запах этой весны был запахом смерти.
Ручьи, журчавшие то тут то там среди развалин, несли в своих водах тлен.
Мертвые были повсюду, но некому было горевать об их участи. Людей вокруг не было. Одинокого странника с ружьем было непросто к ним причислить, ведь человек существо социальное. А в жизни идущего не было ни семьи, ни друзей, ничего, что связывало бы его с исчезнувшим миром. Он словно родился здесь, в холодной каменной пустыне, где каждый день это борьба за жизнь.