Вывернув руль он направил авто к противоположному краю поляны где темным провалом угадывалась яма от бывшего подвала. Он решил доехать до середины поляны и там остановившись проверить на надежность дальнейший путь, что бы как можно ближе подобраться к краю ямы, ящики что не говори были тяжеловаты.
Он уже намеревался остановиться, когда все вокруг озарила голубая вспышка. Андрей успел повернуть голову в сторону бокового окна, стекло которого было опущено и словно в замедленной съемке увидеть как к нему приближается ветвистая ломаная голубоватая молния и что именно главный ствол этой самой молнии направлен ему точно в лоб. Он видел как наряду с главным стволом, отростки молнии ударили в многострадальную "шестерку". Он даже успел мысленно возопить, что то не цензурное в отношении Кавказской погоды, родственников гроз и близких молнии. А потом не осталось ни чего. Ни боли, ни света. Ни-че-го.
В голове стоял сплошной гул, словно кто-то от души саданул по медному колоколу и тот отозвался малиновым звоном на одной тональности, который ни как не желал утихать и продолжал гудеть до зубной боли проникая в голову и порождая вибрацию которая вот вот разорвет череп.
Не открывая глаз Андрей припомнил, что так хреново ему было только однажды. Он тогда был командиром роты, весьма молодым, надо заметить. Тогда к нему в роту перевели старого и прожженного прапорщика Бдикова Сигиндыка Усингалиевича, на должность командира взвода. Каким старый вояка был командиром, Андрей еще не понял, но понял, что пить этот казах мог часто и помногу.
Как то раз схлестнувшись в очередной раз со своим взводным, Андрей пойдя у него на поводу, стал с ним на равных хлестать не разбавленный спирт и умудрились они на двоих приговорить ровно два литра популярного в начале девяностых спирта "Рояль". Пили вдумчиво и практически всю ночь, а на утро как нивчем не бывало заявились на службу и приступили к своим обязанностям. Хотя тем кто общался с ними приходилось каждый раз бороться с неодолимым желанием закусить. Что и говорить о том, что молодой лейтенант всячески старался не потерять лицо и это ему вполне удалось, но как ему тогда было хреново. Ну наверное как сейчас.
Собравшись с силами он наконец с большим трудом сумел приоткрыть веки и тут же сильно зажмурился от хлынувшего потока солнечного света, породившего новую волну боли. Из груди вырвался страдальческий стон, а затем уже вновь потеряв сознание, он завалился на бок.
Когда он вновь очнулся, то гул в голове несколько поутих и стало несколько легче. Он вновь попытался открыть глаза. На этот раз свет не резанул по глазам, но увидеть кроме мутной пелены он ни чего не сумел. Однако добавились новые ощущения и это его радовало еще меньше, все тело словно затекло. Ощущение было сродни тому когда руку или ногу хватает судорога, а затем начинает отпускать причиняя тягучую ни с чем не сравнимую боль. Вот именно такое ощущение сейчас и охватило Андрея, но только болела ни какая ни будь часть, болело все тело, каждая мышца, каждая жилка, каждая косточка. И тогда он завыл. Завыл на одной ноте, сам страшась своего воя и не в силах остановиться.