А потом добычливое настроение как ножом отрезало, когда из незапертого «Форд-фокуса» густо пахнуло знакомым смрадом, а на заднем сидении в тряпках вяло зашевелилась маленькая мумия ребенка. На Виктора эта находка никак не подействовала, но, глядя на скисшую подругу, он решил не настаивать на дальнейшем мародерстве. Все равно возвращаться надо.
* * *
Все когда-нибудь заканчивается. Кроме пациентов. Когда Валерик радостно осклабившись за спиной последнего пришедшего на прием сделал невнятный жест, который, тем не менее, ясно означал – этот идол последний, я на всякий случай не стал радоваться. Как оказалось – правильно. Опыт, знаете ли.
Только взялся за писанину, как нас с Валериком потребовали на подмогу. Идти пришлось недалеко – до гнойной перевязочной. У дверей мыкался мужик из МЧС – по имени никак не вспомню. Но знакомы, точно. И он узнал, кивнул приветственно. Ясно, родственника привез.
– Привет! Кого привезли?
Мужик прокашливается, с трудом вполголоса отвечает: «Маму… привез».
Понятно.
В перевязочной сюрпризик – стоит весь наличный врачебный персонал, кроме хирургической бригады да анестезов, которые сейчас в операционной корячатся. О, начмед тоже тут. И запашок от пациентки очень характерный. Но без ацетона. Странно.
– Случай, вряд ли кому попадавшийся раньше, но сейчас такое пойдет валом. Потому полагаю, всем стоит посмотреть, чтобы быть готовыми в случае необходимости оказать помощь. Итак, что тут у нас? – начмед обводит взглядом стоящих, словно студенты на экзамене коллег.
– Флегмона левой половины лица – сдавленным голосом говорит одна из терапевтов.
– Хроническая. Свищи в височной области.
– За ухом тоже есть.
– А не флегмона орбиты?
– Нет, скорее одонтогенная.
– Тогда почему такой эффект именно вокруг глаза?
– Много рыхлой клетчатки, потому и отек ярче выражается.
Тут терапевта тошнит, хорошо не на коллег.
Картинка действительно внушает. Я бы может тоже начал блевать, но доводилось видеть таковое и потому впечатление у меня несколько слабее, чем у коллег, которые с такими запущенными пациентами никогда не сталкивались.
На каталке лежит высохшая старушонка в цветастом нарядном халате, новехоньком. Жиденькие седые волосюшки, впавший беззубый рот, подбородок, как раньше писали классики «туфлей торчит». Справа – бабка, как бабка, таких тысячи. А вот слева – впечатление резко другое. Лицо слева у бабки для любого нормального человека – жуткое. Да собственно и для меня тоже – оно покрыто мерзкими засохшими черно-коричневыми потеками, вздулось, глазница выбухает, словно туда запихнули средних размеров гнилой плод, а потом секанули – и теперь оттуда, из разреза торчит паскудного вида черно-красно-зеленое месиво, в котором шевелятся здоровенные двухсантиметровые жирные опарыши. Чужая жизнь на лице бабки видимо очень сильно действует на окружающих. Замечаю, что в коже на виске отчетливо видны две дырки – по потекам засохшим заметно, да и выделяются они на надутой коже. В дырках тоже шевелятся будущие мухи. Но я таковое, уже было дело, видал, потому – радости никакой, разумеется, но и не тошнит.