Его ценили все, особенно наш механик Николай Иванович Лукьянов, который имел богатый опыт в технических делах. Он был участником боев на озере Хасан, потом испытателем боевых машин на военном заводе, так что повидал всякого и знал почти все марки машин и танков. На слух определял неисправность внутри двигателя – как доктор. Его и прозвали «доктором железных наук». Его похвала в адрес зампотеха была высокой наградой, она стоила многого. Так вот, от зампотеха мы узнали, что машины с боеприпасами идут к нам и вот-вот должны быть, а остальные самоходки нашей батареи заняли огневые позиции на другом участке, левее нас. Именно в этом лесу, где мы считали, что там никого нет. Это нас, конечно, обрадовало и добавило уверенности. Он же нам сообщил, что позади нас метрах в двухстах занимают огневые позиции артиллеристы. Их задача – прикрывать нас и, особенно, дорогу, идущую по краю леса из города.
Началось мучительное время ожидания. Не верилось, что немцы, вопреки здравому смыслу, начнут свое безнадежное положение исправлять вот так. Бросят на прорыв, на верную гибель своих солдат. Мы же все равно не пропустим. Нам уже было известно, что на предложение нашего командования сложить оружие и сдаться в плен гитлеровцы ответили решительным отказом.
Спать никому не хотелось, да и не уснешь. Уж какой тут сон.
Напряжение нарастало. Внутри было все натянуто, как будто приготовился к прыжку. Во всяком случае, я описываю свои ощущения, свое восприятие изготовки к бою, но я думаю, что у моих товарищей состояние было такое же. Я это понимал и чувствовал, что надо как-то расслабиться, надо думать о чем-то другом, тогда не будет такой напряженности и будешь чувствовать себя свободнее.
Справа от нас метрах в пятидесяти самоходка нашего неизменного соседа старшего лейтенанта Тимакова, где наводчиком мой земляк Валентин Моисеев. Я подумал – как там у них? Наверное, не думают о левом соседе, знают, что мы слева, и, конечно, надеются на нас. Я попытался увидеть их самоходку, но за грудой развалин в темноте не было видно, только так интуитивно можно догадаться, где они избрали себе огневую позицию.
Наблюдая вперед и влево, я постоянно старался думать о чем-то другом, отвлеченном. Чтобы не думать о предстоящем бое, но, когда грянет первый выстрел, выполнять свои обязанности спокойно и уверенно, без суеты.
Почему-то на ум пришла моя короткая жизнь. Я подумал о том, что еще фактически не жил и ничего еще не сделал. Сразу из детства в солдатскую шинель. Юность окунулась в войну. Нам бы учиться да учиться, а судьба распорядилась так, что вот приходится стоять у прицела пушки, лежать за пулеметом и смотреть через прицел смерти в глаза. Приходится учиться не тому, чему бы следовало в эти юные годы.