Довольно осторожно разведчики перебрались через эту речушку, ожидая засады из придорожных кустарников, но, сколько ни продвигались, огня не последовало, и тогда уже окончательно стало ясно, что немцы впопыхах не успели ничего сделать. Командир даже высказал недоумение: «Удивительно, как это вдруг они не взорвали или не заминировали? Что-то помешало, а что? Нет, здесь что-то не так. Надо держать уши востро».
Предположение командира подтвердилось через несколько сот метров. Впереди оказалась местность, удобная для организации опорного пункта. Дорога шла в гору, а по ее сторонам рос довольно редкий кустарник, который в дневное время, вероятно, хорошо просматривается. Высотка же как раз приходилась на то место, где дорога взбиралась на самую верхнюю ее точку. Конечно, это место было избрано немцами заблаговременно и ими была хорошо организована система огня.
Немцы встретили нас огнем. Трассы от пуль летели в нашу сторону довольно плотной стеной. Пехота, что шла впереди самоходок, залегла, а те, кто еще были на броне, тоже попрыгали на землю и старались держаться за машиной. Поступило распоряжение – вперед пока не лезть, а огнем орудий подавлять огневые точки. Но на этот счет нас и учить не надо – почти все машины, успевшие развернуться по фронту чуть ли не на километр, уже вели огонь, и не безуспешно.
Но и немцы подключили свою артиллерию. Как только самоходки начали вести огонь, гитлеровцы засекали место, и тут же следовал ответный залп не одного орудия. Тогда нам пришлось после каждого выстрела менять позицию, чтобы избежать ответного удара. Пока шла эта перепалка, подоспела наша артиллерия, которая развернулась за мостиком, и ее огонь здорово нам помог. Перестрелка стала утихать, тем более что нам многое было не ясно. Какие силы нас остановили и где огневые точки? Это нам предстояло уточнить.
Но к утру все прояснилось. Поскольку правый сосед имел успех и продвинулся довольно успешно вперед, немцы, боясь того, что их отрежут, используя темноту, отошли в сторону города Торунь. Настроение наше было наступательное, и после того, как командир пришел к машине с рекогносцировки, мы поняли, что предстоит марш. Все эти дни гитлеровцы отходили, время от времени нанося контратаки, удерживали каждый рубеж до последней возможности, в плен сдавались только в том случае, когда уже не было никакого шанса оказывать сопротивление, и только те, которые уже окончательно разуверились в Гитлере, искали случая сдаться, но таких было мало.
Готовясь к маршу, мы проверяли ходовую часть, подтянули гусеницы, крепления тросов и другого шанцевого инструмента. Вдруг Лукьянов крикнул: «Немцы!» Я как раз крепил на броне лопату и, бросив взгляд в сторону, куда показал Николай, увидел выходящих из кустарника немцев. Их было трое. Они шли прямо в нашу сторону, и не было никакого сомнения в том, что они нас видят. Оружие у нас было внутри самоходки, а на поясе только револьвер. Я инстинктивно схватился за кобуру, чтобы достать револьвер. Николай так и остался стоять с ключом в руках. Только Иван Староверов, который был в машине, направил автомат в сторону идущих к нам гитлеровцев.