Стараясь не шуметь, Джеффри открыл дверь дома Сары. Господи, только бы не проснулась! Не отличаясь физической силой, Чип ударил его в самое худшее место, под правый глаз, и попутно задел переносицу. Ну все, теперь с каждым часом синяк будет все страшнее, а опухоль уже сейчас мешает дышать.
Толливер пробрался на кухню и, включив свет над рабочим столом, стал ждать, когда Сара позовет из спальни. Нет, тихо… Осмелев, он достал из холодильника упаковку мороженого горошка. Практически бесшумно Джеффри разламывал смерзшийся ком, не обращая внимания на ноющие от холода пальцы. Прижав пакет к лицу, он стиснул зубы и шумно выдохнул. Господи, почему при лечении раны болят сильнее, чем когда их наносят?
— Джеф!
Толливер так и подпрыгнул от неожиданности, выронив горошек.
Сара включила свет, над головой зажглись люминесцентные лампы. Джеффри казалось, голова сейчас разорвется, причем тупая боль пульсировала чуть ли не в такт мерцанию ламп.
Увидев наливающийся синяк, доктор Линтон нахмурилась.
— Где это тебя так?
— Там, где обычно. — Толливер нагнулся поднять пакет с горошком, и в висках тут же застучало.
— Ты весь в крови! — Вместо участия в голосе женщины звенело обвинение.
Начальник полиции растерянно глянул на футболку: в ярком освещении пятна были видны гораздо лучше, чем в уборной «Розовой киски».
— Кровь твоя? — спросила бывшая жена.
Джеффри пожал плечами, прекрасно понимая, к чему она ведет.
Опасность заражения гепатитом совершенно постороннего человека волновала ее куда больше, чем то, что какой-то урод чуть не разбил ему нос.
— У тебя есть аспирин? — спросил Толливер.
— Только тайленол, и тебе нельзя его принимать, пока не получишь результаты анализов.
— У меня голова болит!
— И пить тоже нельзя…
Последнее замечание просто взбесило: Джеффри умеет пить, а полстакана разбавленного пива вообще алкоголем не считается.
— Джеф!
— Сара, перестань!
— Ну как можно быть таким безответственным?! — Доктор Линтон скрестила руки на груди и стала похожа на строгую учительницу.
— Ну как можно обращаться со мной как с прокаженным?! — выпалил Джеффри, не успев подумать, к чему это приведет.
— Возможно, ты носитель опасного заболевания. Понимаешь, что это значит?
— Конечно, понимаю, — отозвался Джеффри, внезапно чувствуя полное опустошение. Еще один скандал он не выдержит. Сколько раз они, доведенные до предела, ссорились на этой самой кухне! Потом именно он делал первый шаг: просил прощения и шел на попятную. Да он всю жизнь как повидло: в детстве вытирал пьяные мамины слезы, защищал ее от отцовских кулаков, а сейчас ежедневно занимается чужими проблемами, впитывает боль, горечь, ненависть и злость. Но ведь всему есть предел, ему тоже нужна тихая гавань!