— Значит, брат Корнелиус поступит с ней по своему усмотрению?
— Да, именно так. Брат Понтий должен присоединиться к нему. Четыре глаза лучше, чем два. Две головы могут соображать лучше, чем одна. Как по-вашему?
— Теперь Кронауэр… Если его дядя узнает о нашей причастности к устранению племянника, то мы окажемся под угрозой.
— Это предоставьте мне. Я знаю, как воздействовать на обоих. Скажите Корнелиусу, что он имеет право решать насчет женщины, но не отца Максимилиана Кронауэра. Вы меня поняли?
— Да, ваше преосвященство.
— Прекрасно. Теперь оставьте меня. Надеюсь в следующий раз услышать от вас хорошие новости. Всего доброго.
После встречи с секретарем Льенар отправился на прогулку в сад. Около фонтана «Галера» его ждал Корибант.
— Добрый вечер, Корибант.
— Добрый вечер, ваше преосвященство.
— Как обстоит дело с нашей шахматной партией?
— Я слышал, что Святой Отец вознамерился посетить сидящего в тюрьме турка.
— Да, знаю. Я пытался втолковать этому болвану Данди, что он должен попробовать отговорить Его Святейшество. Но Папа, кажется, желает дать представление перед телекамерами.
— Вдруг турок расскажет понтифику, кто стоит за покушением? Тогда по этому следу выйдут на нас.
— Полагаю, не расскажет. Он ведь знает только того человека, который вручил ему оружие. С этим австрийцем мы уже разобрались. Так что от Агджи к Святому престолу не тянется ни одна нить. Зато Фоскати и его дочь Даниэла действительно должны нас беспокоить.
— Не должны. Я уже позаботился об этом, ваше преосвященство.
— Как так?
— Она мертва.
Льенар изменился в лице.
— Девчонка попыталась сбежать, а наши римские друзья не хотели ей этого позволить. Завязалась драка. Она получила сильный удар по голове.
— Какие еще римские друзья? Что было потом?
— Будьте спокойны, ваше преосвященство. Наши друзья из римской мафии взялись похоронить тело. Даниэлу Фоскати больше никто никогда не найдет, клянусь вам. Не надо ничего спрашивать, ваше преосвященство. Забудьте об этом деле. Так будет лучше для всех.
Льенар так и не сказал ни слова. Он остался сидеть на скамье, а Корибант исчез во мраке. Перед кардиналом на миг предстало лицо Фоскати, но он подумал, так и впрямь было лучше для всех. Журналист и его дочь представляли собой две проблемы. Когда-нибудь их все равно пришлось бы решать.
Иерусалим
Оказаться в Иерусалиме для Афдеры было все равно, что вернуться домой. Каждый уголок, каждый цвет, каждый запах, каждый вкус здесь были ей знакомы. Иерусалим и Венеция — эти два места она считала родными.
Во время полета в первом классе Афдера просматривала свежую прессу. Главной новостью тех дней было покушение на Папу. Газеты помещали биографию понтифика, его детские снимки — все черно-белые, конечно, — и фотографии Агджи.