Жизнь Антона Чехова (Рейфилд) - страница 59

Антон старался пробиться в еженедельные журналы. (Впрочем, рукопись «Безотцовщины», которую он посылал Александру на оценку, была к тому времени им уничтожена.) В октябре он отправил в «Будильник» — у старшего брата там были знакомства — рассказ «Скучающие филантропы», впервые подписанный псевдонимом «Чехонте» — такое прозвище дал ему отец Покровский. Дожидаясь от «Будильника» обычного в таких случаях язвительного отзыва, он был удивлен, получив довольно вежливый отказ. Приближалось 24 декабря, день ангела Евгении Яковлевны, но купить для матери именинный пирог Антону было не на что. Он снова взялся за перо и написал рассказ «Письмо к ученому соседу», в котором спародировал докучливое и пышное пустословие отца и деда. Рассказ был принят журналом «Стрекоза», о чем новоиспеченный автор получил 13 января письменное уведомление.

В «Стрекозе» удалось продержаться лишь год. Ее редактора, И. Василевского, нельзя назвать открывателем талантов[52] — лишь спустя два года журналы «Будильник» и «Зритель» стали публиковать рассказы Антона, хотя Александр и Коля были там своими людьми. Те пять копеек, которые Василевский платил за строчку авторам, были жалкие гроши: за шесть рассказов, напечатанных во второй половине 1880 года, Антон получил 32 рубля 25 копеек. Подобные журналы имели не менее двух тысяч подписчиков, и тысячи четыре экземпляров продавалось в розницу, всего лишь по 10–20 копеек за журнал. Поэтому никто из постоянных авторов не мог жить на гонорары от публикаций. Попав в эту ловушку, Антон, как и другие писатели, был вынужден сочинять по нескольку рассказов в неделю и печатать их под разными псевдонимами в разных журналах — в результате получая не больше, чем зарабатывал Павел Егорович в амбаре у Гаврилова.

Из всего написанного Антоном для «Стрекозы» журнал отверг примерно столько же, сколько напечатал. Начинающий автор показал себя не хуже других, однако предпочел сосредоточиться на пародии. В юмореске «Что чаще всего встречается в романах, повестях и т. п.?» Чехов высмеивает избитые литературные штампы, предпочитаемые пишущей братией, и тем самым предвосхищает свое неприятие подобных приемов в более зрелые годы: «Граф, графиня со следами когда-то бывшей красоты, сосед-барон, литератор-либерал, обедневший дворянин, музыкант-иностранец, тупоумные лакеи, няни, гувернантки, немец-управляющий, эсквайр и наследник из Америки. <…> Семь смертных грехов в начале и свадьба в конце».

Впрочем, в тот год Антон и читателей ничем не поразил, и семейного бюджета не поправил. Коля зарабатывал куда больше, а когда у него появлялись заказы на расписывание декораций или на портреты царя, он не только кутил на широкую ногу, но и приносил деньги домой. Однако Чеховы по-прежнему смотрели снизу вверх на богатую шуйскую родню, а брат Митрофан, даже находясь под впечатлением от увиденных в журналах фамилий племянников, все еще считал москвичей бедными родственниками.