Ты хочешь улучшить наш быт?
Да, пожалуйста, только сама, и будь добра меня в это не втягивать!
Ты говоришь, что я твой муж и ты меня любишь?
Я знаю, что это неправда, но меня это устраивает и успокаивает!
И все осталось на своих местах — он при работе любимой и безумной занятости, она — при своей, не менее любимой!
Через полгода Надежда затеяла полный капитальный ремонт доставшегося в наследство дома, перепланировку участка и заставляла Степана в его редкие выходные возить ее на дачу на новеньком джипе.
Они никогда не бывали в этом доме одни — не сидели вечерами, любуясь закатами, не прогуливались по окрестностям, не смотрели на огонь в камине. Не выпадали из суеты человеческого общения. Может, если б хоть раз они провели такой вот неспешный вечер вместе, одни, получилось бы поговорить честно, по душам и остановить то разрушительное, что уже накрыло их, или спокойно договориться.
Надежда планировала каждый выезд в дом заранее — кого из нужных людей пригласить, что готовить, программу загородных развлечений на воздухе — сплошной и бесконечный бизнес-план. Степан неизменно представлялся ею гостям как очень занятой человек, талантливый хирург — здоровался, пожимал руки, топил баню, жарил шашлык и не запоминал ни одного лица, проходившего через «дачные выходные».
С каждым днем отчетливее понимая, что такая «семейная» жизнь, когда все, что делала, говорила жена, вызывало только отторжение и раздражение, не может продлиться долго.
Не тот он был мужик, чтобы смирится с ролью альфонса при богатой жене, представляемого нужным людям в виде дачного приложения. При том, что на работе Больших жил совершенно иной жизнью, далекой от всех этих людей, их денежно-деловой суеты вместе с его женой — настолько трудной и часто страшной, с каждодневным преодолением, перегрузками на грани истощения…
Он говорил себе: «Хватит! Ты сдохнешь, если будешь приползать и дальше с одной войны на другую!» — и прекрасно осознавал, что если сам не покончит с этим фарсом, то жизнь заставит, но гораздо более сурово, и непременно по башке!
Но, как водится в жизни — обстоятельства мешали.
То его трудная, не оставляющая ни для чего иного продыха работа, и вечная усталость, и тупое от нее безразличие — а-а, пусть делает что хочет. То последовавшая за этим обида вызвала горделивую позу не сдающегося трудностям и обстоятельствам врача, с постоянным ожиданием, что жена одумается, заметит, какой он замечательный, или прогорит. То трудный переезд на новую квартиру, ремонт, временная неустроенность, немного примирившая их.