Когда Эви отправилась на свою маленькую прогулку вдоль берега и больше не могла его слышать, Мак-Алистер негромко вздохнул.
На самом деле, он оставался далеко не столь невозмутимым, каким хотел казаться. По правде говоря, мысли у него путались, а сердце готово было выскочить из груди — точнее, выскакивало, когда он держал на руках брыкающуюся Эви и услышал собственный смех.
Он не мог припомнить, когда смеялся в последний раз. Как не помнил и того, когда перестал получать удовольствие от жизни. Это случилось задолго до того, как он перебрался в Халдон, уж это-то он знал точно. В памяти у него сохранились смутные воспоминания о тех далеких временах, когда он делал вид, что веселится в клубах и на званых ужинах, но то было лишь средством для достижения цели.
И потом, долгое, слишком долгое время все, что он говорил и делал, тоже вело к достижению цели — чьей-либо безвременной смерти, что и стало в конечном итоге причиной того, что он разучился смеяться.
Мак-Алистер перевел взгляд на Эви и обнаружил, что она остановилась, ковыряя носком ботиночка нечто бесформенное и грязно-коричневое. Наверное, какая-нибудь гнилая деревяшка, решил он, или спутанный комок выброшенных на берег водорослей. А девушка, хотя наверняка испытывала отвращение, все-таки была слишком любопытна, чтобы отвернуться и уйти. Он улыбнулся при виде того зрелища, которое она собой представляла, прогуливаясь по пляжу, — промокшая до нитки, перепачканная с головы до ног и… ослепительно красивая.
В последние два дня он улыбался часто, намного чаще, чем прежде за целый год. Но, оказывается, он и сам не понимал, как близко подошел к тому, чтобы стать счастливым, пока не рассмеялся. И звук собственного смеха оглушил его и поверг в замешательство. Мысль о том, что он оказался способен на это, изумляла Мак-Алистера до сих пор.
Это Эви заставила его рассмеяться. Она заставила его забыть о своем мрачном прошлом, о туманном будущем и просто наслаждаться близостью смеющейся, ругающейся, промокшей и брыкающейся женщины, которую он держал на руках.
Пожалуй, он слишком увлекся этим наслаждением.
Мак-Алистер едва не поцеловал ее, когда они выбрались на берег. Она была совсем рядом, такая мягкая и чертовски соблазнительная, что он позволил себе помечтать о том, что не только целует ее. Он представил, как укладывает ее на землю там, где волны с легким плеском накатываются на берег, и бережно снимает с нее мокрые одежды, обнажая плавные изгибы, тысячи раз виденные им в горячечных снах. Его раздирало неутолимое желание попробовать ее на вкус, ощутить ее и прикоснуться к ней, накрыть ее податливое тело своим и забыть обо всем, раствориться в ней без остатка.