Узкая речка нехотя выбралась на открытое пространство, обрадовалась раздолью и разлилась болотом. Все вокруг было во мху, всюду гнила кочковатая трясина, но болото было скучным. Не было ядовитого тумана, не всплывали и не лопались пузыри болотного газа, не летали ни комары, ни мошки, не видно было рогозы, не квакали лягушки – ничего; болото разочаровывало своей будничностью и сильно проигрывало тургеневским красотам. Задубицкий предложил все равно идти дальше, ведь болото когда-нибудь да кончится, но Настоящий устало повалился на землю и сказал, что в болото не полезет ни за что, а будет лежать на берегу, слушать последние крики погибающих собратьев и писать под этот аккомпанемент речи на их похороны. Сковороде и Гайде идея Задубицкого понравилась, и они стали рубить слеги.
– Скажи мне, Задубицкий, скажи мне, друг мой, – Настоящий поудобней устраивался на траве в предвкушении зрелища, – а чем это занимаются наши сумасшедшие товарищи? Зачем им эти палки?
– Я отвечу тебе, мой добрый приятель, – Макс складывал сумки, – эти палки называются слегами, и нужны они для того, чтобы удерживаться на кочках и не падать в трясину. В общем, чтобы лишить тебя удовольствия лицезреть наши смерти в цепких лапах этого гнилого места… Жди нас, мы найдем путь и вернемся за тобой и вещами.
Парни сняли башмаки и повесили их на шею, связав шнурки. Настоящий попытался устроить трогательное прощание, но от него отмахнулись, взяли слеги и пошли. Болото при каждом шаге пускало волны на много метров вокруг. После пятнадцати шагов Сковороду одолели сомнения, и он остановился, сразу услышав за своей спиной крик Настоящего:
– Глупцы! Куда вы идете? Впереди нет ничего, кроме смерти, и она ждет вас с широкой улыбкой на своем страшном лице! Леша, Леша, одумайся, вернись, ты же мудрый человек!
Сковорода собрал волю в кулак и уже шагнул нагонять друзей, как шедший первым Макс ухнул в трясину по пояс, успев, впрочем, кинуть слегу плашмя и удержаться на ней. «Не подходи к нему близко, близко не подходи! – Настоящий орал с берега бросившемуся на помощь Гайде. – Идиот, сам потонешь! Палку ему свою дай, слышишь, и вытягивай!..» Тяжелый Задубицкий, опираясь на свою слегу изо всех сил, пытался выбраться из тягучей болотной каши. Настоящий метался по берегу и сыпал советами, Гайда со Сковородой их не слушали, но все равно умудрились вытащить Макса живым. Без приключений они вернулись обратно, и с улыбками в пол-лица сообщили испереживавшемуся Настоящему, что «тут брода нет».
Во время небольшого привала, пока Задубицкий выжимал свою одежду, было принято решение возвращаться к лодкам и на них плыть до озера, «чтобы они не стояли без дела», как выразился Гайда. Сковорода протестовал и никак не мог смириться с тем, что рыбачить ему придется с ворованной лодки, но слушал его только Настоящий. И, как оказалось, только для того, чтобы разразиться пространной и туманной речью о месте частной собственности в человеческой истории, в то время как Задубицкий широким ножом перерубал ствол куста, за который была закреплена цепь. Освободив две плоскодонки и найдя припрятанные неподалеку весла, парни решили сперва переправиться на другой берег, чтобы утешить Макса и покорить-таки Рубикон. Сковорода начал подозревать, что его товарищам плевать на рыбалку. Переубеждать его никто не стал.