Из комнат высыпали испуганные страшным шумом семинаристы. «Парни, Задубицкий с Гайдой опять дерутся!» – раздался чей-то голос, и в несколько секунд толпа заполнила весь коридор. Студенты кричали, подсказывали, делали ставки. Кто-то побежал за фотоаппаратом.
***
Андрей поднял руку и показал на самую высокую сопку, вокруг которой белой шапкой клубились облака. Тимофей прикрыл глаза рукавом, щурясь от яркого весеннего солнца и блеска еще не до конца растаявшего снега:
– Километров двадцать пять, не меньше.
С Тимофеем Андрей познакомился в Анадыре уже на второй день своего пребывания на Чукотке. Веселый и простой алтарник храма удивил его своей внутренней цельностью и здоровой душевной простотой. Андрей с грустью подумал, что постмодернистские мегаполисы уже не способны были порождать такие характеры. Они быстро сошлись, поскольку были представителями разных миров, и были интересны друг другу. Тимофей, родившийся и выросший на Чукотке, грезил возможностью учиться в Московской семинарии, а Андрей, которому суждено было провести здесь целый год, нашел в его лице необходимого всякому новичку знатока местных обычаев и порядков.
– Смотри, сейчас десять, – Тимофей глянул на часы, – поймаем машину и доедем до Гудыма, а там наверх.
– Нет, – запротестовал Андрей. – У нас прогулка по сопкам. До Гудыма не поедем. Только до ближайшей сопки, а там уже поверху туда, куда надо.
– Ну, как хочешь. Но учти, до ночи не вернемся.
Взвалив рюкзаки с едой, дополнительными свитерами и веревками, они пошли по направлению к сопкам. Дорога некогда была вполне приличной. Широкая, насыпная она вилась желтой змейкой по пустой и безжизненной тундре. К сожалению, на нее давно не обращали внимания, и местами ее размыло так, что незадачливый водитель, не заметив промоины, вполне мог упасть в яму метровой глубины. Тимофей оглянулся, вскинул руку и громыхающая машина, везущая воду в Гудым, медленно сбавила ход.
Андрей открыл дверь. С водительского сиденья на них смотрел огромный усатый мужик в порванной тельняшке; в кабине было жарко.
– Мы в сопки. Нам вон до того поворота, – сказал Андрей, указывая путь.
– Да мне то чего, садитесь – ответил тот.
Андрей Введенский родился в Сибири, но рано переехал в Подмосковье и уже успел отвыкнуть от того, что люди могут вот так просто помогать друг другу и ничего не требовать взамен. На Чукотке по взмаху руки останавливалась первая же машина, а если начинало мести, не надо было даже голосовать – машины останавливались сами. Предлагать деньги запрещалось, это почитали за оскорбление. Перед лицом суровой и дикой в своей необузданности природы люди, как ни странно, становились более человечными.