И куда подевались Стольник с Ухом, мать их?
Борис остановился, растерянно глядя по сторонам. Пятнистого хэдхантерского камуфляжа видно не было. А к нему уже спешил новый трес. Сосед и конкурент безголосой женщины из отдела бытовой техники. Этот выглядел лучше. Гораздо лучше. Молодой, здоровый, краснощекий, с профессиональной улыбкой на лице.
— Господин охот…
— Пшел вон! — шикнул Борис.
Что-то в его голосе заставило треса шарахнуться в сторону.
— Правильно! — раздался сзади одобрительный голос сержанта. — Только так с ними и надо, а то прохода не дадут.
Борис обернулся. Откуда, интересно, вынырнул Ухо? Из-за какого стеллажа? Хотя — неважно. Сейчас он был рад сержанту как родному.
— Стольник за тобой послал, — осклабился тот. — Чего теряешься, Берест?
— Да эти вот достали. — Борис мотнул головой на треса.
И отвел глаза.
— Работа у них такая — доставать, — философски заметил Ухо. — Доставать и продавать. Им свой товар кровь из носу толкнуть нужно.
— Но меру-то знать надо! — недовольно пробормотал Борис.
— Когда не выполняется план продаж, чувство меры отказывает.
— А что, их бьют, что ли, за невыполнение?
— Ну и бьют тоже, — улыбнулся сержант. — Хочешь попробовать?
— Чего? — не понял Борис.
— Пойдем покажу…
Ухо быстро провел его через пару отделов. Повернул вправо. Показал…
— Это называется угол позора. На доску почета тресов не вешают, а вот в такие уголки провинившихся выставляют частенько. В назидание остальным. Ну и для стимулирования продаж.
Стимул был действенный.
На небольшой огороженной площадке возле отдела спортивных товаров стояла трéска лет тридцати. Вернее, полувисела. От ошейника вверх тянулась цепь, жестко зафиксированная на направляющей трубе. К той же цепи наручниками были прикованы руки. Ноги удерживало некое подобие кандалов, прикрепленных к кольцам в полу.
Никуда деться женщина не могла. Рот несчастной был заткнут кляпом. С потолка на тонком шнуре свисала плеть, которой…
Которой, судя по всему, мог воспользоваться любой желающий.
И ведь пользовались!
Борис увидел, как проходивший мимо лысенький толстячок оставил в сторонке нагруженную продуктами тележку и взялся за плеть.
Трéску он стегал старательно, с садистским каким-то удовольствием. Та дергалась от боли и надрывно мычала. Кричать в полную силу женщина не могла — мешал кляп. Истязаемой почти не было слышно: стоны несчастной заглушала реклама. «Уважаемые покупатели, — мурлыкал из динамиков вкрадчивый женский голос, — сегодня в нашем гипермаркете вы можете приобрести по сниженным ценам…»
Дикость? Но, наверное, не более, чем узаконенное рабство. А если рабство нынче в законе… Значит, и это тоже нормальный порядок вещей?