Умный, вдумчивый коммунист-немец, один из друзей и соратников Тельмана, встретил Гракова как старого знакомого и устроил на квартиру.
Река Альстер, неширокая, но быстрая, несла свои воды с гор через весь полуразрушенный Гамбург; в многочисленных садах и парках набухали почки деревьев, небо из бледно-серого стало голубым… И уставшие от бомбежек, голода и весенней сырости жители выходили порой на берег. Теперь в них, хозяевах некогда вольного ганзейского города, поднималась злоба и презрение к сумасшедшему фюреру…
Граков целыми днями бродил по мощеным брусчатым улочкам с характерными старинными постройками, где нижний этаж отодвинут довольно далеко вглубь сравнительно с остальными этажами и пристроенными к ним террасами. Любовался средневековыми церквами в стиле готики и бесчисленными мостами. Особенно ему нравилась колокольня церкви Святого Николая, — как ему с гордостью объяснили, вторая по вышине в Европе. Немцы преображались на глазах: некичливые, живые, разговорчивые, они нравились ему. Но особенно быстро и близко он сошелся с подпольщиками. Деловые и аккуратные, они просили его рисовать карикатуры на «вождей». И через несколько дней в подпольном листке появился первый графический «рассказ» в манере мультипликатора Диснея о том, «как Гитлер поссорился с Герингом». А еще через несколько дней в город вошли союзные войска…
В воскресенье, 29 апреля, когда Гамбург уже был занят союзниками, к Гракову в дверь постучали условным, как некогда в Белграде, стуком. Отворив дверь, он увидел на пороге Буйницкого.
— Откуда ты? — оторопел Граков. — И как ты меня разыскал?
— По поручению Алексея Алексеевича еду на Запад. Побывал в Берлине, заходил к тебе на квартиру, а тебя и след простыл! И понял, что надо сматывать удочки! Карамба, как говорит Жора. Война заканчивается! Берлин окружен советскими войсками, Гитлер прокричал уже свою последнюю речь, грозился, подобно Фридриху Барбароссе, проснуться и прийти в трудную минуту «на помощь своему народу». Помнишь сказание, будто Барбаросса вовсе не умер, а спит в Тюрингском замке и проснется, когда пробьет для Германии тяжелый час? Рыжая борода проросла через каменный стол, изредка тряхнет он своей могучей головой и прислушивается: не носятся ли зловещие вороны над горою и не пришло ли время пробудиться? — весело заговорил Буйницкий.
— Ты как в воду глядел: а я нарисовал Гитлера в позе Барбароссы. — И Граков протянул товарищу эскиз.
— Вот это да! — расхохотался Буйницкий. — Молодец!
— А вот Гитлер пробуждается! — и протянул второй рисунок: «В небе над горой носятся вороны с человеческими головами Черчилля, Даллеса… Гитлер тщетно старается вырвать проросшие в камень усы и хохолок…»