У Завадских Толя узнал, что у них была и недавно ушла его мать. Домой он пробирался прежним путем, через соседний двор, отодвинув доску, и через черный ход.
В кухне — никого. Пахло жареным мясом. И Толя почувствовал, как ему хочется есть. В столовой раздавались чужие голоса. Говорили по-немецки. «Хоть бы вышла мать!» — подумал он, и, точно по волшебству, в кухню заглянула Разгильдяева.
— Ну, слава богу! Ты уже здесь! Голодный? Сейчас я тебя покормлю. Если спросят, где был, отвечай: «У Завадских», — она усадила его за кухонный стол.
Толя всегда удивлялся, каким образом мать угадывала все его желания, проникала каким-то непостижимым образом в самые сокровенные тайники его души, читала его мысли и знала наперед, что он «вытворил» намеренно, а что ненамеренно.
— Елизавету Николаевну ты не видел. Понятно? — строго наставляла она.
Он кивнул, понимая, что мать готова была ради него пойти на все… На десерт мать подала ему два печеных яблока, полив их горячим молоком. Потрепала по щеке:
— Ешь, сынок, а я пойду туда, — войдя в столовую, плотно закрыла за собой дверь.
Голоса зазвучали глуше. Толя доедал второе яблоко, когда раздался телефонный звонок. Вскочив из-за стола, он приблизился к двери и прислушался. Сначала говорил «он» — мальчик всегда называл Околова «он», потом телефон взял немец.
— То есть как убиты? — заревел он. — Лейтенант Фейнрих и еще кто? Ах, этот идиот Костя! И она тоже? Она нужна была мне живая! Проклятье! Вы все там кретины и болваны! Сейчас я приеду! — И немец с шумом повесил трубку. Толя услышал еще: — Господин Околов, эта большевичка Соколова убила моих людей и сама, видимо, убита в перестрелке. Я уезжаю. Какая досада! Ниточка опять оборвалась! Вам я советую выбирать в дальнейшем проверенных людей. Мне придется обо всем доложить господину группенфюреру Наумену. Вас же, фрау Валентина, благодарю за оказанную помощь. Кстати, где ваш сынишка?
— Давно пришел, бегал к товарищу. Он недолюбливал эту учительницу и вечно убегал к Вите Завадскому. Я от них пришла.
Толя понял: мать его выгораживает, понял также, что она чем-то помогла гестаповцу, — недаром он ее поблагодарил. Неужели она виновата в смерти Елизаветы Николаевны?! Или он сам?! Не поторопился, не прочел вовремя записки, не смог разыскать учительницу!
Толя кинулся в чулан, прижался к мешку с картошкой и глухо зарыдал…
Когда мать отыскала его там и хотела ласково прижать к себе, он истерически крикнул:
— Уйди! Убийцы вы! Убийцы!!!