Заместитель бургомистра Лео Брандт последнее время чувствовал себя подавленно. Его томило внутреннее беспокойство, напоминавшее те тревожные дни перед арестом в 1937 году в Ленинграде. Тогда все как-то обошлось, его выпустили. В неразберихе и путанице, царивших в то время, следователь, перегруженный другими, «более важными делами», не докопался до его нутра и прохлопал настоящего шпиона.
Лео Брандт вместе с сыном и женой уехал в Витебск и нашел пристанище в небольшом уютном доме на тихой улочке. Вскоре его сын, Александр, устроился преподавателем русского языка в школе № 10, переселился на Пролетарский бульвар.
С приходом немцев Брандт-старший стал заместителем бургомистра, а младший — редактором профашистской газеты «Новый путь». Все, кто пошел к немцам на поклон, получали посты.
С первых же дней оккупации Витебска гитлеровцы виселицами и голодом принялись устанавливать «новый порядок». Город превратился в тюрьму, в камеру пыток. Зондеркоманды СС № 9, карательные органы контрразведки — абвергруппа-113 («Гриш»), абвергруппа-318 («Рабе»), абвергруппа-210 («Лагерь Анна»), тайная полевая полиция — ГФП-103, ГФП-717, жандармерия войск СС, охранная полиция, штурмовые отряды включились в «работу».
Окружной комиссар Фишер по прибытии сразу же издал приказ, каждый пункт которого заканчивался угрозой: «Будет повешен», «Будет расстрелян», «Будет наказан по законам военного времени».
Командир полицейского полка полковник фон Гуттен заявил по радио: «Витебск — немецкий город, в ознаменование этого здесь будет построена крепость "Цвинбург" во славу великой Германии!»
Разграбленный, сожженный, разрушенный Витебск, казалось, умирал: лежали в руинах фабрики и заводы, прекратилось трамвайное и автобусное движение, закрылись школы, клубы, театры, в квартирах вместо электролампочек по вечерам мерцали лучина и самодельные свечи, закрылись двери магазинов и столовых.
Голодные люди заболевали туберкулезом, тифом, дизентерией. Население сгоняли в лагеря: «трудовой» и более страшный — «изоляционный». Люди спали на грязном полу или просто на земле, а за свой каторжный труд получали сто пятьдесят граммов мякины и кружку воды. В лагере для военнопленных, обнесенном колючей проволокой, ежедневно умирало от истощения до двухсот человек и столько же расстреливалось. К ноябрю 1941 года в городе было уничтожено почти все еврейское население.