– Все в порядке, младший сержант Хиетанен. Так держать!
Полковник повернулся к другим:
– Как чувствуете себя, ребята?
Сало с трудом поднялся и, встав по стойке "смирно", постарался как можно бойче ответить:
– Чувствуем себя хорошо, господин полковник!
– Вот и ладно, так и подобает финну. Кровь Ваасы не знает страха, сталь Каухавы не ржавеет [Вааса, Каухава – финские города, славящиеся производством кож и поножовщиной. - прим.]. Держитесь этого старого финского девиза, ребята, и тогда вам сам черт не страшен.
Полковник повернул назад. Сало плюхнулся в болотную лужу, дрожа от усталости, но чувствуя себя настолько счастливым, насколько позволяло его положение.
– Который из них больший дурак? – прошипел Лахтинен Ванхале, и тот восторженно захихикал:
– Хи-хи… хи-хи. Конечно, лесной воин победит. Доблестный финский герой, давай жми, хи-хи-хи.
– Пошли!
Начало светать. Они уже отчетливее различали друг друга – странные, качающиеся, чудовищные призраки, несущие свою ношу. Усталость сменилась лихорадочным возбуждением: они знали, что голова колонны находится недалеко от дороги. По цепи то и дело вполголоса передавались призывы быть настороже. Каждый второй из них смотрел направо, следующий – налево, насколько это было возможно. Ведь одновременно человек должен смотреть под ноги и не терять из виду идущего впереди.
Риитаоя упал и никак не мог подняться. Солдаты шли дальше, и только один Лехто задержался возле него.
– Давай сюда вещмешок и вставай!
Риитаоя заплакал, и это отняло у него последние силы. Он сдал окончательно и был не в силах стать на ноги. Вдобавок ко всему он от страха все глубже вжимался в болото. Его слезы вывели Лехто из себя. Он пнул Риитаою ногой и в ярости прошипел:
– Пристрелить тебя мало, сатана! Вот навязался гад на нашу шею! Я отдал бы что угодно, чтобы русский помог мне от тебя избавиться. Только ведь ты, сатана, обходишь те места, где стреляют.
– Я больше не могу… Не бейте меня… Ой…
Риитаоя свернулся в комок под ударами Лехто. Он стонал и звал Коскелу, но тот уже был далеко, во главе взвода. Мимо проходили незнакомые солдаты. Их беспокоило только, как бы самим не угодить в болото, а потому они ни во что не вмешивались. К тому же предельное напряжение сил сделало их апатичными. Происходящее было им безразлично. Лишь один, проходя, крикнул Лехто с ненавистью и злостью:
– Не пинай человека, собака! Таких, как ты, надо прошивать залпом насквозь.
Однако солдату было важнее не потерять связи со своим подразделением, и он, не останавливаясь, пошел дальше, не слыша и не отвечая Лехто, который с пеной у рта завопил ему вслед: