Лехто стрелял сосредоточенно. Он крикнул Мяятте – как всегда, когда был возбужден, – высоким фальцетом, срывавшимся на пронзительный визг:
– Дно окопов, Мяяття! Прочеши окопы! Один за другим!
– Как раз это я и делаю.
Мяяття произнес это так, как будто разговаривал сам с собой. Он заправил в пулемет новую ленту и, прицеливаясь, так сильно прищурился, что на лице остались видны одни лишь щёки.
Огонь утих. Теперь раздавались лишь одиночные выстрелы. Когда выстрелы стихали, с поля доносились жалобные крики, которые звучали в их ушах: «Ва-са-а-а… Ва-са-а-а».
Только теперь заметили, что находятся под прицелом: огонь велся из деревни. Кто-то, вскочив в запале на колени, крикнул:
– Я уничтожил четверых, а пятый…
Шлепнула пуля. Они услышали этот звук отчетливо, и тотчас вслед за этим раздался слабый стон.
– Санитары!
– Не надо. Он уже кончился.
Молча, с серьезными лицами они отползли в укрытие и открыли ответный огонь.
V
На деревню дождем сыпались снаряды. Разрывы сотрясали землю. Взлетела в воздух крыша сарая.
– Мы будем атаковать?
– Конечно. Только помолчите!
После артиллерийской подготовки они, к своему удивлению, услышали за деревней шум боя, но раздумывать над тем, что это означает, было некогда, ибо Карилуото уже скомандовал:
– Вперед!
Их встретили слабым огнем. Остатки окруженных частей пытались пробиться в лес отдельными группами. За деревней весь день шли ожесточенные сражения: второй батальон уже утром продвинулся туда, обойдя неприятельские позиции по лесу. Однако солдаты первого батальона, поглощенные событиями на своем направлении, ничего этого не слышали.
В первом же дворе, куда вошли солдаты, они увидели убитых лошадей в упряжке, брошенную полевую кухню и миномет; рядом лежало несколько трупов.
Вокруг деревни рыскали, пригнувшись, финские солдаты. Время от времени трещала автоматная очередь, всегда означавшая смерть какого-нибудь несчастного: полным ходом шла «чистка».
От Аутио к Карилуото прибыл вестовой: второй батальон за деревней, осторожно, не постреляйте своих. Эго известие разрядило напряженность: ситуация начинала проясняться. Многие отправились мародерствовать, и офицерам с трудом удавалось наскрести несколько человек, чтобы прочесать местность. Рахикайнен, пошатываясь под тяжестью большого мешка на спине, выскочил из ворот какого-то дома.
– Что нашел?
– Сахар. Кусками с кулак величиной.
– Дай немного.
– Дай, дай… Стоит мне что-нибудь найти или достать, как на меня набрасывается весь полк. У меня свое отделение есть, вот им я и дам. А вы добывайте себе сахар сами.
– В чем дело? – К ним с любопытством подошел Коскела: он еще не мог слышать негромкой речи.