— Он тебе открыл, что это за игра? — встревоженно спросил Головин.
— Нет, Филипп Ильич, не открыл. Даже не намекнул. Хорошего ты себе помощника воспитал. И голова работает, и мысли твои, будто рентген, видит насквозь, и тайны служебные хранить умеет. Он мне сказал только, что едет в краткосрочную командировку в Стокгольм и ликвидация генерала Синяева служит лишь прикрытием для его настоящей миссии. Есть еще и второе, главное задание. Куда опасней первого. И что за выполнение или невыполнение этого задания ты его в любом случае… — Рукомойников сделал жест, будто стрелял себе в висок из пистолета.
— Да-а, — протянул Головин. — Умен Олег Николаевич, ничего не скажешь. Трудно мне теперь без него будет. Многое самому делать придется.
— Ну, вот! — снова улыбнулся Рукомойников. — А ты его хотел зачистить. Всегда найдется тонкая работа, которую можно доверить только самым-самым…
— Это все?
— Все, Филипп Ильич. Как на исповеди.
— А в Стокгольме кто за ним смотрит?
— Мой агент Амин. Один из самых лучших.
— С какого момента он взял Штейна под контроль?
— С прибытия в Стокгольм.
— Они знакомы?
— Нет. Даже в глаза никогда друг друга не видели.
— Как же ваш Амин его контролирует?
— Обыкновенно. Амин знает явку Штейна. Недалеко от явки есть табачный киоск. По-прибытии в Стокгольм Штейн нарисовал углем свастику сзади киоска. Никто не обратил внимания, а Амин прочитал: «Прибыл и приступил к выполнению задания». А перед тем как уйти к союзникам, Штейн надломил ветку дерева напротив киоска. Амин понял, что Штейн ушел. Судя по тому, что Штейн до сих пор ни разу не вызывал Амина на личную связь и не запрашивал помощи, дела у Олега Николаевича идут неплохо. Он жив, здоров, и ему ничего не угрожает… кроме тебя и твоих орлов.
— Да уж. Обхитрил меня Олег Николаевич. Со всех сторон обштопал. Всюду подстраховался.
— Так мы договорились? Отпустишь Олега?
— Не отпущу. Самому нужен. Сказал же — передам во временное пользование. До тех пор, пока не воскреснет. А у себя в управлении пусть пока походит предателем. Из партии мы его, конечно, выгоним, отдадим под трибунал, вынесем заочно приговор… Пусть будет. Как только он рыпнется, то к нему поедет чистильщик. А пока пускай живет спокойно. По рукам.
Вернувшись в кабинет, Головин стал размышлять над ситуацией, которая сложилась после вмешательства Рукомойникова. То, что Штейн далеко не прост, для Головина не было великим открытием. Конечно, он никак не ожидал, что Штейн сбежит, но какой-то неожиданный финт предугадывал. Не стал бы Олег Николаевич свою жизнь за просто так отдавать. Начал бы искать лазейки и увертки. Но то, что он начал подстраховывать себя еще тут, в Москве, до отправки в Стокгольм, было полнейшей неожиданностью для Головина. Он больше не сердился на Штейна.