— Ты не мог бы не ездить больше никуда?
— А что я буду делать? — усмехнулся он, гладя ее по голове. — Картошку полоть?
— Я волнуюсь за тебя. Помнишь тот раз… Думала, с ума сойду.
— Это было давно и не правда. Ты забыла, теперь я не в группе дальнего поиска. Мы извозчики, а не разведчики. Ездим по окрестностям, тут безопасно. Кстати, пристегнись. Права отбирать некому, но мне так спокойнее.
С ним было легко. Казалось, Антон ни к чему не относится слишком серьезно. К каждому случаю у него был готов анекдот или хохма. Он знал аккорды ко всем песням, которые можно исполнить на гитаре. А может, к некоторым не знал, а придумывал экспромтом. Еще он обожал давать всем прозвища, всегда меткие: Богданова за глаза называл Вандамовым.
И все же она чувствовала, что за этой маской легкомыслия ему тоже больно.
Настя думала о страшной несправедливости. Ведь они хотели этого больше других, мечтали с самого первого дня близости. Далеко не все молодые девушки думали так же. Многие воспринимали материнство в их почти средневековых условиях как обузу. А кто-то многое бы отдал, чтоб избавиться от нее. Но аборты не практиковались еще в Убежище, а после прихода в город были официально запрещены. Когда всех врачей можно пересчитать по пальцам, исполнение этого запрета легко контролировалось.
Она мечтала о ребенке, еще когда была ребенком сама, когда никаких ассоциаций с мужчинами это не вызывало. Как это сочеталось с готичностью? А никак. Значит, не было никакой готичности, только подростковая дурь.
«Это все из-за твоих вылазок…», — хотела сказать ему она, но как всегда сдержалась. Надо было винить не его, а их общую судьбу.
— Настя, — он угадал ее мысли. — Ты опять? Надежда есть, ты же знаешь.
Да, она знала, и это очень помогало. Она смогла бы жить дальше; в конце концов, оставалось и усыновление — сирот было много. Но тогда в ее жизни навсегда осталось бы чувство утраты.
Внедорожник летел по пустому шоссе, отмеряя последние километры до Города. За окном незаметно сменялись однообразные пейзажи предгорий, а она вспоминала тот зимний день. И взглянув на бесформенные тюки на заднем сиденье, вспомнила, как точно так же они ехали несколько месяцев назад, пролетевших как один день.
***
Это было еще в феврале. Она вышла около пяти вечера, раньше никак не получилось освободиться от работы. Сначала были уроки, потом ее вместе с десятком других женщин поставили заниматься большой ревизией — всего, что им досталось: одежды, мебели, утвари. Иногда ей казалось, что майор подбирает им занятия нарочно, чтоб они не впадали в апатию. Другие в это время чистили снег с улиц и тротуаров, приводили в порядок коммунальное хозяйство и тянули провода.