Генерал сидел за письменным столом и, водрузив на кончик носа узкие очки в прямоугольной металлической оправе, просматривал какие-то документы. Это был высокий сухощавый блондин лет пятидесяти или около того. Его правильные черты, голубые глаза и прямой нос напоминали о тех давно ушедших временах, когда при приеме в КГБ, где генерал прослужил более двадцати лет, предпочтение отдавалось обладателям славянской внешности.
— Разрешите войти? — гаркнул с порога Тухватулин, выкатывая впалую грудь.
— Входи, — охотно отозвался Лихачев, переводя насмешливый взгляд с меня на своего подчиненного.
Держался Лихачев всегда запросто, без начальственного апломба и, несмотря на то что мундир был ему к лицу, чаще носил цивильные костюмы и светлые рубашки без галстука.
— Вот, привел, товарищ генерал, — отрапортовал Тухватулин. — Это он тогда себя за губернаторского сына выдавал. Этот Решетов. Раскрутил я его. Сам признался. Можно протокол оформлять. Дело заводить за дачу заведомо ложных показаний и препятствие следствию.
Генерал снял очки и поднялся из-за стола.
— Правда, что ли? — спросил он с искренним любопытством, подходя ко мне и пожимая мне руку.
— Ну, не вашим же сыном мне было представляться, — ответил я с достоинством.
— Наглец, — сказал генерал беззлобно. И дружелюбно хлопнул меня по плечу.
У Тухватулина отвисла челюсть. О наших прежних отношениях с Лихачевым он, разумеется, не знал.
— Ты иди, — кивнул Лихачев Тухватулину. — Займись чем-нибудь. Рапорт какой-нибудь напиши. Мы тут вдвоем поговорим. Только повестку ему не забудь отметить, а то его не выпустят.
Тот попятился и исчез за дверью.
— Садись, — пригласил генерал. — Закуривай, если хочешь.
Я сделал и то и другое. Лихачев опустился в кресло напротив меня, тоже взял сигарету, пару раз коротко затянулся и раздавил окурок в пепельнице. Сегодня в его порывистых движениях чувствовалось скрытое возбуждение. Я догадался, что он пребывал в охотничьем азарте.
— Ну что? — спросил генерал, подмигивая. — Удивляешься? Дескать, как же так? Вроде дружили мы с твоим шефом. Обнимались-целовались. На губернаторском балу танцевали, как шерочка с машерочкой. И вдруг на тебе! Прошла любовь.
Я промолчал. Возможно, он ощущал некоторую неловкость и хотел ее преодолеть, придав нашему разговору прежний дружеский характер. Вообще-то он любил подурачиться и подурачить. Но в этой ситуации помогать ему я не собирался. Мы были по разные стороны баррикад, и я ему не доверял. Да и шутливость его в сложившихся обстоятельствах казалась мне довольно искусственной.