Однако, когда настала пора решительных действий, Лихачев вдруг дрогнул. Ссылаясь на то, что за Храповицким стоит сам губернатор и послушная Лисецкому областная прокуратура, он отказывался производить полномасштабный разгром, предлагая заменить его разовыми акциями против отдельных вражеских фирм. Что совершенно не устраивало Гозданкера, жаждавшего, как любил он мысленно повторять, «тотального уничтожения» противника.
Для такого залпа Лихачеву требовалась команда из Москвы. И не просто команда, а недвусмысленный приказ атаковать, с гарантиями прикрыть его, Лихачева, если события будут развиваться по неблагоприятному для него сценарию. Самостоятельно выходить с инициативой к руководству он не желал, полагая, что это послужит явным доказательством полученного им коммерческого заказа.
Гозданкер же в высших эшелонах налоговой полиции никого не знал, вопреки им самим распускаемым слухам. Зато он был хорошо знаком с руководством «Русской нефти». А руководство «Русской нефти», в свою очередь, находилось в прекрасных отношениях с начальством налоговой полиции. Ибо нельзя же качать русскую нефть на Запад и не работать рука об руку с налоговыми органами.
С «Русской нефтью» Гозданкера в свое время познакомил Лисецкий. Он сотрудничал с москвичами по обычной схеме: давал им налоговые льготы в области и получал за это откаты. Года три назад Лисецкий сумел навязать «Русской нефти» пятнадцать процентов акций «Потенциала» и представил Гозданкера в качестве управляющего банком.
Работой провинциального банка столичные акционеры не очень интересовались, однако Гозданкер, всегда рассчитывавший на несколько ходов вперед, постарался продолжить и укрепить ни к чему не обязывающее знакомство. Он регулярно наезжал в «Русскую нефть», поздравлял владельцев с днями рождения и праздниками, возил небольшие, приличествующие случаю подарки.
Понемногу к нему привыкли, и он принялся осторожно нашептывать на Лисецкого, к которому в «Русской нефти» всегда относились с некоторой опаской, вызванной политическими амбициями и жадностью уральского губернатора. То и другое порой вынуждало Лисецкого к опрометчивым поступкам. Как, например, дружба губернатора с Храповицким, чьи аппетиты не внушали симпатии московскому гиганту, желавшему доминировать в региональном нефтяном бизнесе.
Взявшись натравливать «Русскую нефть» на Храповицкого, Гозданкер неприметно для себя все более распалялся и становился кровожаднее. Теперь он желал Храповицкому не только финансовых потерь. Он мечтал о его разорении, позоре и тюрьме.