Бедолага-начальник, отгороженный живой стеной своих помощников от наседавшей толпы, пытался втолковать, что сам ничего не понимает в сложившейся ситуации. Он ежеминутно вытирал грязным платком вспотевшую от волнения лысину и беспомощно оглядывался по сторонам, надеясь, что проблемы сами по себе рассосутся или откуда-то извне прибудет помощь.
Мы стояли в стороне, прислушиваясь к разгорающимся дебатам. Обстановка накалялась. Еще чуть-чуть, и может произойти все, что угодно, – драка, перестрелка, погромы.
– Кажется, становится жарко, – заметил я.
Лило кивнула:
– Люди растеряны. Их можно понять.
– Предлагаю уносить отсюда ноги, да побыстрее, – нервно произнес я. – Если начнется бардак, общество белобрысой птички будет вспоминаться с ностальгией.
– Удрать никогда не поздно.
– Это в тебе говорит непотухший костер тщеславия. Я не столь оптимистичен.
– Я привыкла доводить все до конца, – объявила Лило.
– По-моему, мы и без того проделали нехилую работенку. Пусть дальше как-нибудь сами справляются. Я ни с кем нянчиться не собираюсь, – отрезал я.
– Не пора ли раскрыть им глаза? – ткнула меня локтем в бок Лило.
– Зачем? – искренне удивился я.
– Боюсь повторения прежних ошибок.
Девушка печально вздохнула.
– Думаешь, заведут себе нового кукловода? – усмехнулся я.
– Зря зубоскалишь. Опасность нешуточная. Нужно внести ясность в умы жителей, не дожидаясь, пока руководство изобретет свою версию, удобную и выгодную. Не зная правды, они слабы, и все может повториться.
– Дерзай. – Я легонько подтолкнул ее в направлении небольшого возвышения, служившего раньше постаментом для одной из многочисленных скульптур вождей революции, забытой и припорошенной прахом. – Лично я ничего объяснить не сумею.
Лило поднялась на пьедестал и громко произнесла:
– Эй, народ, послушайте меня!
Как и ожидалось, никто не обратил на нее внимания. Люди по-прежнему осаждали администрацию.
Девушка растерянно повела плечами, будто спрашивая у меня совета.
– А ты им телепатни, – поддел ее я. – Слушайте меня, бандерлоги, или что-то вроде этого.
– Не получится. Я же тебе говорила, у меня нет сил.
Я деланно вздохнул:
– Ладно, учись, пока я жив.
Рядом с нами вертелся бойкий дядечка в солдатской ушанке и ватнике, но не это представляло для меня интерес. Автомат, до боли банальный «калаш»-весло, болтавшийся у него на плече, – вот что привлекло мое внимание.
Я схватился за ствол, потянул к себе:
– Одолжи, дядя!
А когда «Калашников» оказался у меня в руках, выпустил очередь в потолок.
Другое дело! Невнятный гул прекратился. Все обернулись и вопросительно уставились на нас.