Кроме того, есть у меня и другие не менее интересные знания, связанные с детством: довелось мне и дружкам моим в далекие славные денечки, когда человечество еще не мыкалось под землей, а смело выходило из метро на поверхность, встретиться с удивительным, потрясающее всякое воображение явлением. Мы тогда еще не слышали мудреного иностранного термина «аномалия», но сейчас, когда мой словарный запас ощутимо расширился, я могу сказать с твердой уверенностью, что да, мы столкнулись с самой настоящей аномалией. И была она…
– Чего расселся? Работай давай? – Грубый голос выдернул меня из задумчивого состояния.
Недовольный охранник возвышался надо мной неприступной башней. За размышлениями я не заметил, как отведенное под перерыв время истекло. Остальные работяги уже давно взяли в руки инструмент.
– Понял, командир. Только не надо шуметь.
Я поднялся, отряхнул одежду и с тоской посмотрел на носилки. Мать моя, женщина, это сколько ж еще над нами измываться будут?! Мы ж не шахтеры какие, честное слово!
Грыжи я себе не нажил, однако в изолятор приплелся на полусогнутых. Сразу бухнулся на лежак и валялся минут десять, уткнувшись мордой в вонючие тряпки, служившие мне подушкой. Ни на что другое я не был способен.
– Слышь, Саша, ты как? – тревожно спросила Лило.
– Пока не понял, – признался я. – Укатали сивку. Мне носилками чуть руки не оторвало. Целый Эверест с место на место перетаскал. Ладно, не обращай внимания. Это я типа жалуюсь, рассчитывая на женское тепло и ласку.
– А мне без тебя скучно было, – неожиданно сказала девушка.
– Скучно? Я думал, к тебе целыми делегациями повалят.
– Я сначала тоже так думала, но меня почему-то трогать не стали. Поесть принесли, горшок вынесли и все.
– Значит, тебя тут больше уважают. Мне вот пришлось вкалывать как папе Карло. Надо было с тобой поменяться. Ты уж извини, я беседу поддерживать не в состоянии. Язык и тот не ворочается.
Как вырубился – не помню. Закрыл глаза и все, бухнулся в черный колодец. Зато утром нас ждал приятный сюрприз, начался который с визита самого Ашота Амаяковича, угрюмого, как знаменитая река. Мне его печали-горести были до фени, но глава администрации так сокрушенно сопел носом, что у меня непроизвольно начало зарождаться некоторое сочувствие. Что-то серьезное волновало товарища майора, и, по всей вероятности, причины его тревоги были связаны с нами. Я в последнее время стал заправским интуитом, жаль только, корочек нет.
– В общем, так, Лосев, от лица администрации приношу тебе наши извинения, – не поднимая глаз, пробубнил Ашот Амаякович. – Мы во всем разобрались. Выяснили, что тебе доверено ответственное задание. Можешь быть уверен, препон тебе чинить не будем. Даже наоборот, поможем.