ПРИБЛИЖАЛОСЬ Рождество, а также снежные тучи и уют натопленной комнаты отдыха. В течение шести недель Рождественского поста мы выбирали для себя дополнительные испытания, которые легко придумать, если вы страдаете от холода. Однако для всех нас приготовили единое испытание, согласно которому чай к завтраку подавался холодным. Это уже готовое испытание, объяснили нам. Еще хуже оказалось то, что решила за обедом глава ордена: вообще никакого чая на всем протяжении поста – это именно то, что нам требуется.
Я чувствовала, как вокруг поднимается волна недовольства: особенно возмутилась ответственная за прачечную рабочая сестра, которой год за годом отказывали в просьбе использовать для полоскания горячую воду. «Мы же все заболеем!» – воскликнула она.
И она оказалась права – у сестер начали проявляться все признаки синдрома отмены. Через неделю к всеобщему облегчению все вернулось на круги своя. Все к горячему чаю очень привыкли. Насколько же мы были заурядными, несмотря на все грандиозные идеи, связанные с жизнью без привязанности.
В день Рождества мы с надеждой предвкушали начало празднования. Длительные службы в церкви закончились, и все набились в комнату отдыха, разглядывая лежащие на столе многочисленные пакетики со сладостями, дожидаясь главу ордена, чтобы пожелать ей счастливого Рождества и, наконец, заняться своими шоколадками, мятными конфетами и леденцами.
Глава ордена очень боялась, что мы слишком многое принимаем как должное. Мать Клэр влетела в комнату коршуном и смела со стола все пакетики. Сладости исчезли, и вошла глава, водрузив свое грузное тело в кресло, стоявшее у стола, положив одну руку на колено и выставив вперед предплечье, – ну чистый король горы!
«Иисус, – сказала она (пауза), – родился в холодной овчарне (пауза), а мы (пауза) – Его Спутницы. Любовь к сладкому – не самый лучший способ отметить Рождество!» Созданный ею образ был безупречным и впечатляющим. Оглядев собравшихся в зале сестер, она добавила: «В мире много голодных людей. Давайте сегодня подумаем о них».
Вот такие претензии на абсолютную мудрость, такие прямолинейные способы утверждения собственной истины много лет вызывали к ней особое уважение. Требовалась сила, чтобы не скрывать подобные убеждения, и определенный талант, чтобы навязывать их людям. Она говорила мягко, настойчиво, с многочисленными паузами и заговорщицкими полуулыбками, глядя на всех знающими глазами. Она заставляла вас поверить: если вы не понимаете ее слов, значит, вы попросту глупы. Маленькие замкнутые коллективы – такие, как наш, – служили ей объектами для тренировок.